Две королевы

– Да, женился, но на доступ к жене и более близкое знакомство с ней позволения оттуда нет. Наша старуха злая, злая на старого пана, на молодую королеву, на всех. Никогда я её такой не видела. Она долго воздерживалась, теперь вспылила. На коронации её поставили за молодой пани… она этого простить не может. Её унизили, она поклялась отомстить. При первой возможности старому пану будет что послушать. К счастью, теперь полно гостей и наедине с ней они не встречаются, но его не минует порка. А тем временем будет мстить молодой.

Замехская наклонилась к нему.

– Ты знаешь, где теперь молодой, недавно женившийся пан?

Петрек с интересом поднял голову.

– А где ему быть? У себя.

Замехская начала смеяться.

– Сидит у любовницы, а мать приказывает стеречь, чтобы ему там не мешали, – говорила дальше охмистрина.

Услышав это, придворный сделал гримасу.

– Если так, – сказал он, – ну, тогда старый король всё-таки узнает об этом и тем более захочет избавиться от итальянки. Это вода на моё колесо!

– А! А! – прервала Замехская. – Старого, больного, уставшего короля никто доносами беспокоить не захочет, а если даже узнает, ты думаешь, что он может уволить девушку из фрауцимер Боны, и что она это позволит. Будет её наперекор при себе держать.

– Итальянец был прав! – шепнул задумчиво Дудич.

– Какой? Что? – спросила охмистрина.

– Какой? – ответил Петрек. – Не могу вам ответить. Так себе, приличный итальянец, купец, с которым я случайно познакомился. Он мне прямо советовал похитить итальянку силой… король бы меня за это поблагодарил.

Он взглянул на удивлённую охмистрину.

– А вы, милостивая пани, вы, я думаю, должны бы мне помочь в этом.

Замехская с заломленными руками отскочила от него.

– У тебя в голове помутилось! – крикнула она. – Или смеёшься надо мной.

Дудич, излишне проболтавшись, опустил голову как виноватый.

– И впрямь, можно подумать, что ты от этой глупой любви спятил, – сказала она. – Я бы никогда даже не подумала, что ты можешь придумать нечто подобное.

– Не я это придумал, – прервал Дудич. – Вы правы, я бы такое сам не придумал, но итальянец говорит, что это у них обычное дело.

Охмистрина с удивлением на него смотрела.

– В твоём возрасте! В твоём возрасте! – забормотала она. – Так влюбиться в женщину, которая не хочет на тебя смотреть, непонятная вещь!

Дудич был горд этим.

– Я не такой старый, как кажусь, – сказал он, – но увидите, ваша милость, что я настою на своём.

– Теперь, когда итальянка особенно нужна королеве? – спросила Замехская.

– А старому королю очень мешает, – прибавил Петрек.

– Но что же значит наш добрый, старый король? – прошептала охмистрина.

Дудич покрутил головой.

– Посмотрим, – заключил он, – посмотрим.

Сказав это, он встал.

– Рекомендуюсь вашей милости и взглядам, – сказал он с поклоном.

– Чтобы я помогла тебе в краже! – насмешливо воскликнула Замехская. – Я не така глупа.

Дудич уже шёл к двери и ещё раз обернулся к охмистрине.

– Завтра молодая королева будет принимать подарки, – сказал он. – Интересно, что для неё Бона приготовила. Ведь это не должно быть тайной.

– Ты в этом ошибаешься, – сказала охмистрина. – Даю тебе слово, что мы все, так же как ты, любопытны, спрашивали у подскарбия королевы; уж кто-кто, а этот Брунцацио, который сюда прибыл из Хенцина, наверняка знал бы. Итальянец меня уверял, что до сих пор на завтра никакого приказа у него нет.

– Как? Королева так явно, в присутствии князей и панов покажет свою неприязнь, не дав никакого подарка? Это не может быть, она слишком умна.

– Завтра увидим, говорю тебе, – подтвердила Замехская, – ничего не даст.

– Объявит войну.

– Она давно объявлена, – воскликнула охмистрина.

– Король этого не простит, – сказал Дудич.

– Она сумеет с ним расправиться, – прибавила Замехская. – Она слишком долго ждала, хочет выместить гнев.

Петрек воздел руки.

– Где двое ссорятся, – сказал он тихо, – там третий пользуется. Желаю вашей милости спокойной ночи.

* * *

В больших залах замка был объявлен пир, но сначала ещё по поручению короля Сигизмунда в комнате, называемой Золотой, было устроено то торжественное вручение подарков молодой королеве, о котором была речь. Первое место и в этот день занимала, естественно, молодая Елизавету, бледное, уставшее, с синяками личико которой странно контрастировало с улыбкой, к которой себя вынуждала. Она поглядывала на сидящего рядом мужа и, как бы хотела черпать из него силу, искала его взгляда, который, похоже, её избегал.

И в этот день Холзелиновна, вздыхая, чувствуя, как госпоже будет тяжело это на себе носить, должна была нарядить её как можно богаче, обвешать драгоценностями, чтобы при всей этой роскоши, какой её хотели обсыпать, не показалась слишком бедно.

Бона с нескрываемой радостью и очевидной иронией рассматривала измученную, пожелтевшую, бедную жертву. Старый король ничего не видел, был счастлив. Ему казалось, что уже одержал победу.