Две любви

– Государыня, я буду стремиться от всего сердца исполнить вашу волю, даже до смерти.

С этой минуты он сдержал своё слово. Он встал, снова преклонил перед ней колено, устремив свой взгляд в печальные глаза королевы, и удалился, чтобы дать место другим рыцарям, в то время как возгласы продолжали разноситься среди холодной ночи. Он направился к своей палатке. Дунстан зажёг новый факел и ожидал его. Но вокруг него собрались бароны и пожимали один за другим его руки, приглашая его на другой день на свой праздник. Никто его не ревновал, как это было, когда он спас жизнь королевы в Никее, теперь все чувствовали, что он не был куртизаном, и что его единственной заботой было спасение армии и её чести.

Тем временем пришёл сэр Арнольд Курбойль и приблизился, прочищая себе дорогу среди рыцарей, окружавших молодого человека. Когда он был перед ним, то также протянул ему руку.

– Жильберт Вард, – спросил он, – узнаете ли вы меня?

– Да, я узнал вас, сударь, – ответил молодой рыцарь ясным голосом, чтобы все могли слышать. – Но я не хочу брать вашей руки.

Наступило молчание, и рыцари переглядывались между собой, ничего не понимая, в то время как Дунстан поднял свой факел, так что свет упал вполне на лицо Арнольда.

– Тогда возьмите мою перчатку! – воскликнул он.

Он снял шёлковую перчатку и легко бросил её в лицо Жильберту. Но Дунстан живо поймал её в воздухе, и факел слегка задрожал в его правой руке. Жильберт был бледнее своего врага, но он сдержал свой гнев, не схватился за рукоятку меча, а сложил руки под плащом из боязни, что они выскользнут против его воли.

– Сударь, – сказал он. – Я не хочу с вами драться в данный момент, хотя вы изменнически убили моего отца, похитили у меня моё родовое право; я не хочу с вами драться теперь, так как взял крест и хочу сохранить обет креста, что будет, то будет.

– Трус! – воскликнул сэр Арнольд Курбойль презрительным тоном, желая уйти. Жильберт подошёл к нему, схватил за руки и спокойно удержал его, не причиняя ему боли, но так, что он был парализован в своих движениях и обязан выслушать, что ему скажут.

– Вы называете меня трусом, сэр Арнольд Курбойль. Как мне вас бояться, если я могу вас сдавить своими руками до смерти? Но я вас отпущу, и эти добрые люди рассудят, трус ли я, так как не хочу с вами драться до тех пор, пока не исполню обета.

– Хорошо сказано! – воскликнул старый граф Бурбонский.

– Хорошо сказано и хорошо сделано! – воскликнули многие другие.

А граф Савойский, из благородной линии которого никто не знал страха и не должен был никогда его знать, обратился к своему младшему брату Монферрату.

– Я никогда не видел человека более храброго, чем этот английский рыцарь, ни человека более прямого и мягкого; у него лицо предводителя людей.

Жильберт разжал свои руки, сэр Арнольд бросил бешеный взгляд направо и налево и вышел из толпы. Все дали ему дорогу, чтобы не прикасаться к нему. Некоторые подошли к Жильберту и расспросили его о чужестранном рыцаре.

– Господа, – ответил он, – это сэр Арнольд Курбойль, мой отчим. Когда он убил моего отца, то женился на матери и украл у меня земли. Я дрался с ним, когда был ещё ребёнком, и он оставил меня умирать в лесу. Я думаю, что он приехал из Англии с целью найти случай отделаться от меня; но если я буду жив, я верну своё наследство. Теперь, если, по вашему мнению, я правильно действовал относительно него, я распрощаюсь с вами. Благодарю за вашу любезность и за ваше доброе отношение ко мне.

Он пожелал доброй ночи и удалился, оставив их в убеждении, что он хорошо сделал, но что на его месте у них, может быть, не хватило бы столько сдержанности и терпения. Они не знали, чего ему стоило это терпение, тем не менее смутно чувствовали, что он храбрее их.

Жильберт был очень утомлён; он более двух месяцев не ложился на постель в палатке, но он не мог заснуть, беспокоясь о том, что отец Беатрисы может её потребовать у королевы и увести из Эфеса морем; это – дорога, по которой он должен был следовать из Англии.

На заре Дунстан, греясь перед огнём, рассказал Альрику, что произошло ночью. Глупое лицо саксонца не изменялось, но он сделался задумчив и хранил молчание некоторое время, вспоминая, как много лет тому назад леди Года приказала его побить за то, что он не держал, как следует лошадь сэра Арнольда.

Вскоре нормандская служанка Беатрисы, закутанная в коричневый плащ с капюшоном, который на половину покрывал её лицо, приблизилась к обоим мужчинам. Она сказала им, что её хозяйка знает о прибытии сэра Арнольда и просит сэра Жильберта в его интересе прийти к реке в полдень, когда все будут обедать в лагере, и что она постарается встретить его там.

VIII