Две недели до любви

– И ты думаешь, что в офисе тебе придется пробиваться с боем через толпы желающих позвонить? Сейчас там никого…

– Чего ты пристал? Я позвоню ему, когда захочу.

Но Брэндон трясет головой и кричит в ответ:

– Сейчас там совсем тихо. Почему бы тебе не поговорить со своим парнем в тишине?

– Что-то случилось?

Я вздрагиваю и поднимаю взгляд: в дверях стоит папа. Черный силуэт, какие я видела в полицейских шоу. Мишени, по которым тренируются стрелять.

Но сейчас мне кажется, что весь мир целится только в меня.

Клинт Вне игры

Тодд отшатывается назад и ударяется плечом о корпус грузовика.

– Хренов Морган, – кричит Грег, отталкивая меня от Тодда. Я спотыкаюсь. – Слушай, это уже надоедает. Думаешь, мы не потеряли никого, тупая ты скотина?

Он снова толкает меня. Я уже утратил равновесие, ноги у меня заплетаются, и я падаю – дорогими джинсами сажусь прямо в лужу.

– Не так, как я! – кричу я.

– Да я не о Рози. Я о моем друге, – говорит Грег, нависая надо мной. – Ты здесь, но тебя будто нет. Ты прячешься в учебниках, в этих сраных двадцати работах. И мне это надоело! – Он пинает меня по ноге, а потом наклоняется вперед и хватает меня за воротник рубашки. – Хочешь, чтобы я выбил из тебя эту дурь? Я ведь могу, Морган. И мне это понравится. Дай только повод.

Он стоит ко мне вплотную. Пальцы свободной руки сжаты в кулак.

Наконец я поворачиваю плечо и отрываю его руку от рубашки.

– Козел, – бросаю я, поднимаясь и отряхивая грязь с джинсов.

Тодд все еще двигает челюстью, проверяя, все ли с ней в порядке.

– У нас в багажнике шесть банок пива. Мы едем на озеро, – сообщает Грег. – Поедешь с нами, нет?

Я еще не вполне успокоился, но один взгляд на Тоддово лицо (там, где я ударил его, разлилось багровое пятно) – и мне становится его жаль. Не понимаю, чего я так на него взъелся. Почему я так злюсь на все это: на то, что Челси сказала маме про своего бойфренда, на то, что Кензи флиртует со мной, на то, что Тодд строит догадки…

– М-да, след неслабый останется, – говорит Тодд, опускаясь на корточки, чтобы посмотреть на свое лицо в боковое зеркало.

– Ой, да ладно, – отмахивается Грег. – С твоим-то лицом хуже уже не будет.

– Что, сочувствия я сегодня не дождусь? – спрашивает Тодд. – Ну ладно, уверен, какая-нибудь смазливая девчонка в «Заводи» меня бы пожалела.

– Никакой «Заводи». Не сегодня, – отвечает Грег. – Веди машину.

Я трясу головой и забираюсь обратно в свой грузовик. В лунном свете я следую за «шевроле», уже заранее чувствуя на языке металлический вкус баночного пива.

Челси Двойное ведение

– Нет, – огрызаюсь я на папу. – Ничего не случилось.

Брэндон тянется к моему телефону и груде бумажных сообщений, но я яростно выхватываю их у него из рук и случайно царапаю его.

– Эй! – пищит он.

– Челси, – с упреком говорит папа, – что с тобой происходит?

– Мне нужно позвонить по телефону, – рычу я сквозь зубы, злобно уставившись на Брэндона.

– Ты там от счастья не скончайся только, Челс, – бормочет Брэндон. – Подумаешь, какой-то там бойфренд.

– Позвонить по телефону, – повторяет папа, не слушая Брэндона. – В такую поздноту. До завтра не подождет?

– Нет, до завтра не подождет. – Мой гнев, так долго сдерживаемый, до последней капли изливается в этих словах. – Да и какое тебе дело?

Внезапно оказывается, что я говорю совсем не о телефоне. Я говорю о последних месяцах. О том, как я целыми ночами крутила у себя в комнате эту вшивую пленку… в том числе потому, что мне до боли хотелось вспомнить, каково это – когда папа болел за меня.

Он делает шаг вперед, освещенный лунным светом; руки у него сложены на груди.

– Я не понимаю тебя, Челси. Со времени твоей травмы я старался дать тебе время, не наседать на тебя. Пытался находить тебе оправдания. У тебя было множество причин тосковать. Но теперь… теперь я просто перестал тебя понимать, Челс. То, как ты огрызаешься…

– Это я-то огрызаюсь?

– Да, огрызаешься. Вот сейчас на Брэндона, например. И вечно киснешь…

– ЧТО я делаю?

– Ты совсем раскисла, Челси. В прошлом ты бы нашла способ… хоть какой-то… продолжать.

– Что?! – Голос мой срывается на рев. – Я не бросала баскетбол! Его у меня отняли!

– Я тебя совсем не узнаю теперь, – говорит папа и берет Брэндона за руку. Можно подумать, я ему плюсну размозжила или что-то в этом роде.

У меня больше нет сил находиться с ними в одной комнате. Я несусь из коттеджа на крыльцо… Готова поклясться, тут еще пахнет поцелуем, который мы разделили с Клинтом. Запах сильный, как от маминых пирожных с белым шоколадом; в воздухе разливается горячая сладость. Я нарушила свою строгую диету и проглотила целый поднос этих пирожных. Меня одолевает чувство вины.

От этого мне тоже придется сбежать – от мыслей о поцелуях с Клинтом. В прохладном лунном свете я лечу к главному зданию.

И останавливаюсь у самой двери, обливаясь слезами. Нет, так с Гейбом я разговаривать не смогу. Хотя, может, Брэндон это все неспроста. Может, Гейб больше будет меня подозревать, если я не отвечу на его звонок. Вернее, на звонки – судя по сообщениям, их было около сотни.