Две недели до Радоницы

При слове «еда» желудок отозвался голодной песней. Карол осмотрелся в поисках еды, о которой говорил старик. На столике рядом с кроватью стоял поднос. В предвкушении, подхватывая падающие слюни, Карол потянулся к тарелке… Только чтобы обнаружить на ней до боли знакомые котлеты, а в миске – водянистый суп. «Неужели везде потчуют одним и тем же?» – с досадой подумал он. В этот момент дверь в палату распахнулась и вошел Юзек. В руке он держал нечто вроде металлической бутылки, но без горлышка.

– Каро! Счастье! Ты жив! – с нескрываемой радостью вскричал Юзек, падая на стул.

– Что произошло? Мы разве не умерли там, при гетто? – облизывая пересохшие губы, спросил Карол.

– Умерли?! Ты что, не помнишь ничего?! Ты бросился на этих пустоголовых как бешеный волк!

– Как волк?! – вскричал Карол, а про себя подумал: «Неужели все, что произошло, было на самом деле?»

– В метафорическом смысле, конечно. Я никогда не видел тебя таким… таким одухотворенным, что ли. Ты дрался с целой толпой, пока с коменды не притащили шланги. Эндеков разогнали водой, а тебя нашли лежащим на камнях. Досталось неслабо. Голова не болит?

Карол взялся за лоб и только сейчас почувствовал несколько слоев бинта.

– Со мной хорошо. Только висок побаливает, – ответил он. Вдруг ему вспомнилось, – А что сталось с фигуркой?

Юзек пожал плечами:

– Не знаю. Она ведь у тебя в руках была, так? Может, выронил. Да важно ли это? Думаю, Милош обойдется. Я тебе угадай что принес.

С этими словами он достал из-за спины металлическую бутылку.

– Это, мой друг, называется термос. Горячее в нем остается горячим, а холодное – холодным.

– И где ты раздобыл такое чудо? – Карол смотрел на бутылку-термос с сомнением.

– Все, что осталось от отца. Он ее из Москвы привез, когда переезжал. Сделали эту штуку, правда, в Германии. А внутри…

Без лишних слов Юзек отвинтил крышку. От сильного, едкого запаха у Карола заслезились глаза. Жидкость также отвратно пахла – смесь тухлых яиц и навозной кучи. Одноглазый старик тоже почуял смрад и завопил:

– Сестра, сестра! Кто-то умер и воняет! Скорее!

– Да тише вы! Никто не умер, – цыкнул на него Юзек и спросил Карола с довольной ухмылкой, – Ну что, куда тебе налить суп?

– Суп?! – Карол подумал, что тот издевается.

– Конечно! Ведь это чечевичный суп моей мамы! Она его только что приготовила. Я ей сказал, что ты в госпитале, и надо тебе поправляться. Здесь как раз большая и здоровая порция.

«И только я подумал, что переживу этот безумный день», – с досадой подумал Карол. Он отвернулся от Юзека и посмотрел в окно, выходившее на улицу. В вышине плелись разорванные на лоскуты облака, обнажая в прорехах багряный небосвод. Закатное солнце светило последними лучами. Над Вильно, наконец, прояснилось»

***

Я прочитал последнее предложение и отложил рукописи в сторону. В голове была неразбериха: я сразу же поделился своими мыслями с дедушкой.

– Я думал, ты пишешь мемуары. О своей жизни в Вильнюсе и все такое… А здесь магия, фантастика. Да и тебя вообще в этих рассказах нет. Чем они Матею-то понравились?

Дед посмотрел на меня лукаво, с нескрываемым удовольствием во взгляде. Молчал. Вот так значит.

– Дай угадаю, – продолжил я, – Ты был Каролом, так? Тогда… это все и правда с тобой происходило? То есть погром гетто?

Лицо дедушки приняло скучающий вид.

– Да какая разница, есть я там или нет. Вам, молодежи, все готовое давай, объясняй. Мама тебя, небось, еще сиськой кормит, а? – усмехнулся он.

После этих слов я оставил попытки наладить контакт. Воздел руки и сказал:

– Уговор выполнен, я все прочитал. Я беру книжку с собой, мы идем. Никаких «но» и «нет», дедушка Витольд.

К моему удивлению, он резво поднялся с кровати и набросил на плечи потертый пиджак. В дверь заглянула Малгожата.

– Прошу прощения, но больше часа находиться в палате нельзя, – осведомила нас, – Вы его забираете, Андрей?

Она даже не пыталась скрыть мольбу в голосе.

– Забираете? Да я сам ухожу! Не могу больше в этом борделе! – взорвался Витольд, – Паршивая еда, хамское обслуживание, никаких прогулок на свежем воздухе!

Резко дернув на себя дверь, он промаршировал мимо застывшей в ужасе Малгожаты.

– Куда вы, пан Бончек?! – вскричала она, бросив ему вслед обеспокоенный взгляд.

– Попрощаюсь с курвами! – донесся до нас уверенный хрипой голос, – А потом выброшусь в окно!

– Что вы ему поведали? – зашипела на меня девушка и рванулась вслед за ним. – Охрана!

Я знал, что угрозы Витольда были пустыми. Скорее всего. Напоследок я еще раз оглядел палату. На подоконнике, за стопками брошюр, лежал рисунок от руки. Это было примитивное изображение рыцаря в кольчуге и шлеме. На груди его было изображено солнце, а за спиной виднелся белый плащ. Я почему-то сразу подумал, что это детский рисунок Матея.

Из коридора снова донеслись громкие крики Малгожаты и Витольда. Я отложил рисунок и поспешил к дедушке.

Глава шестая. Козни Sun & Son

«Добро пожаловать в Бойков!