Две недели до рая

– А какие у вас были отношения с Аленой? – спросила я.

– Какие могут быть отношения у племянницы и бездетной тетки? Алена была мне как дочь. – Лариса Ильинична поднесла платок к глазам и долго старательно вытирала глаза.

Пока длилось ее молчание, я разглядывала фотографии, а Иван ковырял пальцем пуговку на диванной подушке.

Когда женщина отняла руку от лица, я заметила, что платок остался сухим.

– Никаких конфликтов?

– Никаких конфликтов. Делить нам было нечего.

– Простите за вопрос, но как вы отнеслись к тому, что у Алены объявился богатый отец?

Лариса Ильинична недоуменно взглянула на нас:

– В смысле: как отнеслась? Хорошо отнеслась.

– Вас не смущало, что он бросил в юности вашу сестру? Нина Ильинична не жаловала Бориса Михайловича, как я поняла.

Тетка Алены опасливо посмотрела на Ивана, который тут же отвел глаза.

– А при нем можно говорить?

Я улыбнулась:

– Можно, он никому не расскажет.

Ваня жестом «застегнул молнию» на губах.

– Ну, поначалу я вообще не поняла, откуда этот отец взялся. Нина никогда не рассказывала о своем увлечении, даже нашим родителям, которые ее донимали расспросами во время беременности. Признаться, я долгие годы думала, что ее изнасиловали, а она постыдилась заявить об этом. И когда этот новоявленный папаша вдруг возник на горизонте, сестра долго скрывала от меня этот факт. Аленка проболталась. Прихожу как-то чай попить, Нина вышла соседке долг отдать, а девчонка мне на ушко: «Теть Лар, у меня папа появился!» Так и сказала. Я спросила Нину, как это все произошло, а она бросила только со злостью: «Нарисовался случайно», и больше ничего не стала мне рассказывать. За всю дальнейшую жизнь я от нее не услышала ни одного доброго слова об этом человеке. Да и мне он не нравился никогда. Приезжал к Нине домой и аж кривился, когда в квартиру входил. Понятно, у нас тут не «Гуччи-Ламборджини». Но Нина справлялась как могла. Да, у них всегда было небогато, но чисто и достойно. Комната у Алены была очень красивая, светлая, она ее очень любила. Такие квартиры богачи не любят, а простой народ спокойно покупает или снимает. Рядом парк такой красивый, и воздух чище, чем в центре. А ему все не так было. Таким презрением от этого борова веяло, что хотелось кипятком ему в рожу плеснуть.

Я мельком глянула на Ивана. Он держал себя в руках, но видно было, что слова порядочной старомодной учительницы его, мягко говоря, шокировали.

– Вы только поэтому его не любили?

– А за что его любить? Он отказался от моей сестры и ее ребенка самым отвратительным образом. Наглый, бесчувственный мажор. Нина вырастила дочь сама, буквально убиваясь на своей работе. Когда родителей не стало, ей было совсем тяжело. Сами видите, – женщина обвела свое жилище красноречивым взглядом, – от меня помощи было мало. Мы жили совсем в другом мире. А он явился, когда бессонные ночи, детские колики, бесконечные больничные и ночные смены уже были позади. Ребенок в школе учился к тому моменту. Знай игрушки дорогие покупай и будешь хорошим папой. Только Алену так просто было не купить.

– Что вы имеете в виду? – удивилась я.

– Алена ненавидела отца, – торжественно объявила Лариса Ильинична, словно только и ждала момента, чтобы сообщить нам это.

– С чего вы взяли? – возмутился Иван. – Это неправда!

Тетка посмотрела на моего спутника с еле скрываемым презрением:

– Вам-то откуда знать, молодой человек? Что вы вообще знаете о нашей жизни? Бегаете за своим Качановым на побегушках, а возомнили себя важной птицей. Не суйте нос, куда не просят. Особенно если не знаете, о чем говорите.

Лицо Ивана стало красным. Я испугалась, что он выйдет из себя, и схватила его за руку.

– Погодите, Алена вам это сама говорила?

– Можно и так сказать.

– Нет, объясните.

– Я не обязана вам ничего объяснять, – вспылила тетка, – я вообще говорю с вами из вежливости. Верить или не верить – это ваше право. Но то, что Алена ненавидела этого толстосума, я знаю точно и с ее слов.

– Хорошо, – примирительным тоном сказала я и отпустила бицепс Ивана, на котором остались следы моих ногтей.

Он потер руку, а я ощутила, как от этого случайного прикосновения внутри разлилось щекотное тепло. Надо собраться!

– Давайте поговорим о другом. После смерти Алены кому отходит квартира в Печерском переулке?

Лариса Ильинична опешила от такого перехода к имущественному вопросу.

– Мне, наверное.

– Наверное?

– Я самый близкий родственник. У нее ни братьев, ни сестер, мать умерла. Отец официально ей не отец. Выходит, жилье отойдет мне. Вы уж извините, квартира – это последнее, о чем я думаю сейчас. В отличие от некоторых, мы не заботимся о наживе.

Иван фыркнул и скрестил руки на груди.

– Лариса Ильинична, последний вопрос. Кто, по-вашему, мог убить Алену?

– Семеренко этот мог. Актеришка недоделанный.

– А кроме Семеренко? Бывший парень, например? У них не осталось никаких недомолвок после расставания?