Две недели в другом городе

– Ему тридцать один год, – сообщила Вероника. – Он очень красив. Швейцарец. Родился в одной из лучших семей Цюриха. Мы с ним знакомы почти два года. Он с самого начала хотел на мне жениться, но не мог…

– Почему? Он был женат? – спросил Джек. – Он что, отравил свою жену на прошлой неделе?

– Нет, он не был женат, – с детским торжеством в голосе сказала Вероника, одержав маленькую победу. – Он никогда не был женат. Но он не мог жениться на мне, пока ему не исполнился тридцать один год.

– Почему? – спросил Джек. – Это какой-то старый швейцарский закон?

– Не смейся надо мной, Джек, – тихо попросила Вероника. – Пожалуйста. Мне было нелегко эти две недели…

– Не тебе одной, – сказал Джек и тут же пожалел о своем тоне. – Я не буду больше тебя перебивать, – добавил он с мягкостью в голосе. – Рассказывай как хочешь.

– Все было так сложно, – продолжила Вероника. – Мы познакомились здесь, в Риме, он пришел в агентство за билетом в Мюнхен. Его родные владеют крупной страховой фирмой,ведущей дела повсюду. Я буду путешествовать вместе с ним. Он мне это обещал. По крайней мере до тех пор, пока у нас не появятся дети. Наконец-то я покину Италию.

Последнюю фразу Вероника произнесла торжествующим тоном, казалось, ей удалось реализовать несбыточную мечту.

– Но он не мог жениться на мне раньше. Из-за родственников. Отец у него умер, но остались мать и три суровых дяди. Они не одобрили бы его женитьбу на мне, бедной итальянской девушке из бюро путешествий, к тому же католичке. По условиям завещания, составленного его отцом, мать и старший дядя могли оставить моего мужа почти без гроша в том случае, если бы он пренебрег их волей до тридцати одного года. Они бы воспользовались своим правом. Ты не знаешь эти богатые швейцарские семьи. Они хотели, чтобы он женился на девушке из другой богатой швейцарской семьи… Мы были вынуждены скрывать даже то, что мы знакомы. Мы встречались во время уикендов, тайно, во Флоренции…

– А, – произнес Джек, – вот, оказывается, что скрывалось за твоими вымышленными поездками к матери во Флоренцию.

– Как ты узнал о них? – настороженно спросила Вероника.

– Мне сказал Брезач, – пояснил Джек.

– Почему он сказал тебе это?

– Мы с ним дружим, – ответил Джек. – В те дни, когда он не угрожает убить меня.

– Я должна была сказать Роберту что-то. Не могла же я объяснить ему, что каждую неделю встречаюсь со своим женихом, верно?

– Да, – согласился Джек. – Конечно нет. Кстати, удовлетвори мое любопытство – где находится твоя мать?

– Она живет с сестрой в Милане.

– Неудивительно, что телеграмма пришла обратно, – сказал Джек.

– Ты послал мне телеграмму? – удивилась Вероника.

– Мы с Брезачем. Не тебе. Твоей матери.

– Зачем вы это сделали?

– Мы оказались глупцами, – произнес Джек. – Хотели знать, жива ты или нет.

– Я собиралась позвонить тебе… – неуверенно произнесла она. Казалось, Вероника вот-вот расплачется.

– Но я боялась, что, услышав твой голос, я передумаю. Все произошло так быстро… Георг договорился с мэром маленького городка, расположенного под Цюрихом. Я выслала моему жениху документы еще несколько недель назад, до встречи с тобой… А потом, на пляже, в тот вечер, когда ты не попал в мою гостиницу, ты был таким холодным и далеким…

– Ты хочешь сказать, – стараясь говорить спокойным то ном, произнес Джек, – что если бы я занялся тогда с тобой любовью, ты бы не вышла замуж?…

– Возможно, – сказала она, сдерживая слезы. – Кто знает? Помнишь, когда я сказала, что хочу работать в Париже, ты дал мне понять…

– Помню, – перебил ее Джек.

Он попытался ласково, сочувственно улыбнуться ей, но так и не понял, удалось ли ему сделать это.

– Ты не хотел меня, – резко сказала она, овладев собой. – Или хотел на несколько минут, когда тебе удобно. А Роберту нравилось мучить меня. Как и другим, о которых я тебе не говорила. Мужчины встречаются со мной не для того, чтобы развлечься или развлечь меня, – они хотят растерзать меня на части.

Джек кивнул.

– Да, – сказал он. – Я тебя понимаю. Но ты сама в этом виновата.

– Кто бы ни был в этом виноват, – с горечью произнесла она, – страдаю всегда я. И с каждым разом все сильнее. Я тебя обманула. Мне больше лет, чем я тебе сказала. Мне уже двадцать семь. Я поднялась тогда в свой номер, села одна в моей комнате и подумала: «Если это называется любовью, она мне не нужна, я не способна с ней совладать». Я слишком ранима, чтобы быть свободной. Слишком много отдаю. Можешь улыбаться, если хочешь. Но это правда, я поняла это тем вечером. А утром следующего дня улетела в Цюрих. Я поступила разумно, я защищала себя. Что в этом плохого? Ты не знаешь, как трудно девушке жить одной в этом городе – едва сводя концы с концами – переходя из рук в руки – завися от случая – обедая и ложась в постель с разными людьми. Если бы я не проходила мимо того столика, за которым ты сидел с Жаном-Батистом…

Она замолчала и перевела дыхание. Вся ее сдержанность исчезла. Лицо Вероники выражало муку, модная яркая шляпка казалась смешной, нелепой.