Две невесты Петра II

Пошли просить и Остермана, но тот пришёл только на минуту и со своей обычной тонкостью заявил, что он как иностранец не считает себя вправе принимать участие в совещании, в котором будут располагать короной Российской империи, прибавив, что подчинится мнению большинства. Сказав это, он опять ушёл к телу императора.

Верховники разместились вокруг большого стола под председательством старого канцлера Головкина, кашлявшего, дрожавшего и боящегося остановиться на каком бы то ни было решении. Правитель дел Верховного совета, Степанов, готовился писать протокол. Я опишу это историческое заседание согласно записке, найденной мною в бумагах моего деда и составленной им по сведениям, полученным от князя Василия Михайловича Долгорукова (Крымского), племянника фельдмаршала.

Заседание вёл князь Дмитрий Михайлович Голицын. Смысл его речи был следующий: несколько часов перед тем угасла мужская линия императорской династии; законных наследников у императора Петра I больше нет; считаться с его незаконными детьми нечего; завещание Екатерины недействительно; Екатерина сама, как женщина низкого происхождения (выражения его были крайне резки), не имела права занимать престола и тем менее располагать Российской короной. Завещание покойного императора, только что предъявленное, — фальшиво.

Здесь Василий Лукич хотел его перебить, но фельдмаршал Долгоруков остановил его, заявив, что завещание это действительно фальшиво, что справедливее всего было бы возвести на престол царицу Евдокию (фельдмаршал был личный друг царицы и предан ей всецело).

Голицын продолжал. Довод в пользу царицы Евдокии он отклонил, заявив, что, отдавая должное достоинствам царицы, не может не признать, что она только вдова государя, тогда как есть три дочери царя Ивана, за коими все законные права. Выбор Екатерины Иоанновны — затруднителен; за ней он признавал все достоинства, но супруга её герцога Мекленбургского[40] считал злым и опасным глупцом. Кандидатура герцогини курляндской Анны Иоанновны, по его мнению, была наиболее желательна.

Князь Василий Лукич поспешил согласиться. Он был одно время резидентом в Митаве, был в течение нескольких недель очень близок с герцогиней и надеялся возобновить дружбу, подчинить её своему влиянию.

Совет согласился на избрание Анны Иоанновны. Тогда Голицын заявил, что на ком бы выбор ни остановился, «надобно себе полегчить — чтобы воли себе прибавить». Осторожный Василий Лукич усомнился: «Хоть и зачнём это, но не удержим». — «Неправда, удержим!» — воскликнул Голицын.

Постановлено было избрать герцогиню курляндскую, ограничив императорскую власть. Заседание кончилось, и члены Верховного совета отправились в зал объявить всем присутствующим великую весть. Большинство встретило с сочувствием проект ограничения самодержавной власти; иностранцы и немцы хмурились; архиепископ Феофан напомнил верховникам о завещании Екатерины в пользу малолетнего герцога Голштинского и его тётки в. к. Елизаветы Петровны — и вызвал резкое замечание Дмитрия Голицына, сказанное им в непередаваемых выражениях, по адресу «незаконных детей Петра I».

В тот же день в 9 часов утра, все члены генералитета, бывшие в Москве, высшее духовенство, двор и вся московская знать — были собраны, по приглашению, в Лефортовском дворце.

Дмитрий Голицын произнёс речь, достойную и не лишённую красноречия. Он объявил решение Верховного совета избрать герцогиню курляндскую на условиях ограничения самодержавия. Это не встретило сочувствия членов немецкой партии и «новых людей», но молчаливое недовольство их прошло незамеченным, при бурной радости большинства людей старой русской партии. Из них приверженцами неограниченной власти оказался только небольшой кружок лиц, лично преданных герцогине курляндской: Салтыковы[41], Трубецкие, Головкины, старый князь Ромодановский; все остальные жаждали свободы, и нам теперь совершенно непонятны неосторожность и ослепление членов Верховного совета, задумавших заменить самодержавную власть одного лица властью ещё более тяжёлой и беззаконной — властью двух княжеских фамилий: Голицыных и Долгоруковых: на восемь членов Верховного совета (включая двух фельдмаршалов, приглашённых на заседание 19 января) было четыре Долгоруковых и два Голицына.

В то же утро Верховный совет собрался вновь и составил конституционный акт, подлинник которого утерян[42], или во всяком случае, о существовании его ничего не известно. Несколько текстов его были извлечены из донесений иностранных резидентов и напечатаны. В примечании я привожу эти варианты[43].