Две невесты Петра II

   — Ну как не помнить! Это ведь тогда Лизхен к тебе туда приходила? — многозначительно улыбнувшись, спросил государя князь Иван.

   — Будет, будет тебе, Ванюша, не вспоминай о том! Не вспоминай!

   — Хорошо, хорошо, не буду больше о том поминать...

Они не закончили разговор, как в комнату вошли сестра Петра Алексеевича княжна Наталья, Андрей Иванович Остерман и целая толпа озабоченных придворных.

   — Господи! — воскликнула княжна Наталья. — Наконец-то мы тебя сыскали!

   — Сыскали? — удивился Пётр Алексеевич. — Разве мы потерялись?

   — Не потерялись, нет, — смешалась сестра, — но вас все разыскивают, чтобы отвести в приготовленные покои. А вы, ваше величество, — добавила она не то шутя, не то серьёзно, — изволите скрываться ото всех.

   — Приготовленные покои? — изумлённо протянул Пётр Алексеевич, вопросительно глядя на князя Ивана.

   — Да-да, ваше величество, вам приготовлены покои в другой половине дома, — стараясь говорить строго, произнёс Остерман.

   — Нет-нет, — резко оборвал его молодой государь, — мы с князем Иваном уже сыскали себе покои и никуда отсюда не уйдём. Ведь так? — обратился он к князю, молчаливо стоявшему рядом.

   — Как вашему величеству будет угодно.

   — Да-да, — начиная сердиться и притопнув ногой, сказал государь.

   — Но тут же нет ничего, — заикнулся было Остерман.

   — Нет, значит, должно быть, — всё тем же повелительным тоном произнёс Пётр Алексеевич.

   — Хорошо, хорошо, — тут же согласился Андрей Иванович, — я сейчас же распоряжусь, чтобы сюда внесли всё необходимое.

   — Только без ковров и разных столиков, — приказал Пётр Алексеевич.

   — Хорошо, хорошо, — снова согласился Остерман, — как прикажете.

   — Вам дай волю, — смягчаясь, ответил Пётр Алексеевич, — вы натаскаете сюда всякой всячины, так что и ступить будет некуда.

   — Послушай, Петруша, а чем тебе столики и всякие мелочи, как ты говоришь, не угодили? — недоумевая, спросила сестра.

   — Не угодили, и всё тут! — ничего не объясняя и вновь начиная сердиться, ответил государь.

   — Хорошо, хорошо, — примирительно сказал Остерман, — а сейчас, ваше величество, извольте пройти в столовую, обед уже подан. Ведь вы с самого утра, как в Москву въехали, ещё не ели.

   — А вот это верно! — обрадовался Пётр Алексеевич. — Я совсем позабыл про обед. Идём, князь Иван, ты ведь тоже небось есть хочешь?

   — Очень хочу, — улыбнулся тот.

Первые несколько дней пребывания в Москве прошли в суматохе. Погода, вначале такая весенняя, резко изменилась. Чуть ли не каждый день было темно и сыро, а с низкого, как в Петербурге, неба летел мокрый липкий снег. А то вновь подмораживало, светлело, на небе по вечерам перемигивались далёкие звёзды, а выпавший снег сковывало морозом так сильно, что можно было не проваливаясь ходить и ездить по нему до тех пор, пока полуденное солнце не пригревало его.

Однажды, когда кругом все крепко спали, не исключая и стражи, расположившейся рядом с покоями государя, дверь в его опочивальню тихо отворилась и, неслышно ступая, в неё вошёл князь Иван. Подойдя близко к постели государя, он легонько коснулся его плеча и тихо позвал:

   — Ваше величество!

Государь крепко спал, что-то шепча во сне. Князь Иван вновь дотронулся до плеча спящего, потряс сильнее и громче позвал:

   — Ваше величество, Петруша!

Пётр Алексеевич, пробудившись, рывком сел на постели и, протирая глаза, с удивлением уставился на неожиданного гостя.

   — Ванюша! Ты? — наконец произнёс он, разглядывая одетого по-уличному друга. — Что так рано? — Он посмотрел на зашторенное окно, сквозь которое не проникал даже самый слабый свет.— А что ты так вырядился? — спросил он, ничего не понимая со сна и по-прежнему разглядывая необычный наряд князя, на котором был надет короткий овчинный тулупчик и такая же шапка.

   — Тс-с-с! — тихо произнёс князь Иван, прикладывая палец к губам, и едва слышно проговорил: — Вставай, Петруша, я и тебе такое же платье припас.

   — Мне? Зачем? — удивился государь.

   — Вставай, одевайся, потом узнаешь.

Пётр поспешно соскочил с постели, прямо на ночную рубаху послушно натянул протянутый князем Иваном тулупчик, на ноги — длинные сапоги.

   — Рубаху-то заправь в голенища, — посоветовал князь Иван. — Гляди, как у меня.

Распахнув полы тулупчика, он показал такие же длинные сапоги, в которые была заправлена его рубаха.

   — Так, так, — одобрил он, оглядывая уже одетого государя, — только шапку надень — холодно, и пошли.

   — Куда пошли? — всё ещё ничего не понимая, спросил Пётр.

   — Сейчас сам всё увидишь, — всё так же шёпотом ответил князь Иван и, взяв государя за руку, повёл его за собой.

У дверей, ведущих в его покои, князь Иван остановился, прислушался. Кругом было тихо. Быстро миновав комнату князя, они очутились в чуланчике, примыкавшем к его покоям. Там, на удивление Петра, вместо заколоченного большого шкафа оказалось довольно широкое окно, которое теперь было растворено, отчего в чуланчике стало много светлее, чем в других комнатах.

   — Это что же? — удивлённо спросил государь, подойдя к окну и выглядывая наружу. — Да здесь и лестница! Что ты задумал? — спросил он молчавшего всё время князя Ивана.