Две ночи и тысячи дней (СИ)

Конечно, предполагать, что после семи лет разврата и жизни в гареме Дженсен остался невинным мальчиком, было глупо, но о прошлом Джаред иногда нет-нет да и забывал. Наверное, просто потому что хотел. Наивным он не был, иллюзий не питал, но и проводить все время в думах о том, кем по сути его любовник является, не хотел. Для него тот был просто Дженсеном - красивым мальчиком и даже вполне прилежным учеником, а еще упорным, настырным, своенравным и смелым. Интересно, всегда ли Дженсен таким был или это появилось позже? Пожалуй, всегда. Или гарем тебя ломает, или ты позволяешь ему лишь согнуть себя. Согнуть себя Дженсен позволил, а вот сломать, похоже, что нет. И Джареда это радовало.

- Вот даже так, - усмехнулся он. - Для серьезного наказания нужен серьезный проступок. Твой таковым не был и никаким мальчишеским норовом ты наказание не заполучишь просто так, - Джаред кивнул на продолжающую двигаться под покрывалом руку. - Но так и быть. Я хотел сегодня обойтись чем-то легким, но ради тебя я готов изменить своим планам.

Судя по тому, с каким удовольствием Дженсен прищурился и чуть изогнулся, Джареда могли сегодня ждать сюрпризы. Впрочем, как и Дженсена.

Джаред подошел к кровати и опустился на корточки, чтобы вытащить сундук, стоявший под ней. Покопавшись в нем, он достал мотки ворсистой коричневой веревки и небрежно бросил их Дженсену на живот. Потом закрыл сундук и задвинул его на место. Когда он поднялся, Дженсен пристально разглядывал веревки, а потом поднял взгляд на Джареда.

- Ты ведь не думал, что я окажусь обычным в постели? - с легкой усмешкой спросил Джаред.

- А если я скажу, что думал?

- Тогда мне жаль тебя разочаровывать. Но я - не такой. Я - убийца. И цвет моих одежд доказывает, что я - лучший убийца из всех, присутствующих в этой крепости. Я слишком многое видел в своей жизни, слишком многое знаю, чтобы мои предпочтения остались такими же, как у горшечника.

Дженсен хмыкнул, признавая правоту такого суждения, и откинул покрывало, взяв в руки моток веревки.

- Что мне делать? – спросил он.

- Не будь столь прытким.

- А если я хочу?

- Ты обещал слушаться. Так что слушайся и помалкивай.

- Да, Сейид, - Дженсен поднялся на колени на постели и опустил глаза. Впрочем, веревку из рук не выпустил.

Смотря на этот моток, Дженсен вдруг вспомнил гарем, ярко и отчетливо. Вспомнил мужчин, которые к нему приходили и которым его продавали на ночь до рассвета. Ведь они были обычными… Среди многих отличались лишь шейх, с которым приходилось быть очень осторожным и даже под дурманом гашиша думать о том, что и как делаешь и говоришь. И Назир. Тот любил жестокость. Ему доставляло удовольствие смотреть на то, как тело под ним задыхается, выламывается в суставах или ранится чем-то острым. Дженсену не повезло несколько раз, Назир был пьян и хотел поиграться с ножами. Но царапины зажили быстро, в отличие от воспоминаний. Может быть, поэтому Дженсен, умевший обращаться, пусть и неуклюже, с кинжалами и ножами еще будучи ребенком, снова предпочел это оружие. Чтобы помнить и никогда больше не позволять… Но веревок не было. Никогда.

А сейчас были веревки и его Сейид. Он не знал, что будет, но уже желал этого.

Джаред молчал, а потом серьезным голосом произнес:

- Я уверен, ты знаешь, что ты держишь в руке. Я хочу, чтобы ты понимал. Ты ведь хорошо распознаешь полуулыбки и взмахи ресницами.

Дженсен поднял голову и посмотрел на Джареда. На Сейида. На принца-без-трона. Он уже был согласен на все, что этот мужчина мог ему предложить. Но, услышав слова, захотел прочесть его полуулыбку и взмах ресниц.

Те, кто считают, что кокетство - удел женщин, глупцы. Мужчинам это свойственно не меньше. Просто их лица, лишенные женской мимики, иначе это выражают. И называется у мужчин это иначе. Обещание. Обещание, которое он увидел в искривленных превосходством и насмешкой губах и во взгляде охотника в прищуренных глазах, заставило его вознести жаркую молитву всем богам, которые могли его услышать. Молитву в благодарность о том, что однажды он оказался достаточно смелым, чтобы шагнуть вслед за судьбой, которая поманила за собой, стоило ему увидеть “принца Халеда”.

- Я понимаю. Я знаю, кто ты, Сейид. Но когда-то ты был ко мне добр, хотя мог быть таким же злым, как остальные. И даже если это была лишь игра в принца, в следующий раз ты снова был добр ко мне. Меня ни разу не ударили по твоему приказу просто так. Я понимаю, Джаред. Я не боюсь.

- Ты уверен?

- Да.

- Это может привести плохие воспоминания.

- Не может, - улыбнулся Дженсен. - В гареме отчего-то никогда не использовали веревки.

Джаред широко улыбнулся.