Две полоски для мажора

Я послушно отступаю в подъезд и хаотично скольжу взглядом по Марку. То что с ним эти два дня было все в порядке - это неопровержимая аксиома. Жив и здоров. Его темноволосая копна взъерошена, а сам Громов одет в свою домашнюю одежду: спортивки и оверсайз футболка.

— Лика, ты зачем здесь? — опершись спиной о закрытую дверь, Марк прячет ладони в карманы штанов.

Интонация его голоса и какой-то отстраненный взгляд заставляют меня поежится.

— Марк, я пытаюсь тебе дозвониться уже два дня, — лепечу не своим голосом, а взглядом буквально поглощаю каждое движение Громова, его мимику.

До саднящего ощущения в груди хочу понять: что не так? И почему то мне кажется, что все. Передо мной просто не тот Марк, который жег меня глазами и целовал мое тело так, что я забывала, как меня вообще зовут...

— А может, так и задумано? — вздохнув, он вяло пожимает плечами. И смотрит как сквозь меня.

— Не понимаю... — Нервно тереблю манжеты своей ветровки, натягивая их на костяшки заледеневших пальцев.

Очередной глубокий вздох Марка раскатывается эхом по длинному коридору подъезда.

— Тебе не нужно было сюда приходить.

— Почему?

— Потому что все, Лика. Все.

Распахнув глаза, смотрю на Марка снизу вверх. Между нами шаг, а почему то кажется, что бесконечная пустота. Но мне так хочется прикоснуться к нему. Обнять. Потому что я и все мои чувства внутри скучали по нему.

— Марк, но ведь мы.

— Соболевская, ну какие мы? — выпаливает он, чуть наклоняясь ко мне. Достав руки из карманов, он скрещивает их на груди. А в его чернильных радужках сгущается тьма, от которой ползет лёд по телу. — Мы просто с тобой переспали. А теперь все. Я тебе никаких «мы» не обещал.

Сердце колошматит по моим ребрам так, что эта боль отдает в виски. «Соболевская». «Переспали». «Не обещал». Эти слова становятся белым шумом в голове.

— То есть это все... — запинаюсь, проталкивая в себя омерзительную горечь, — это все было только ради того, чтобы затащить меня в постель?

Марк лишь молча поджимает губы, опять равнодушно дергая плечами. И в этом жесте вижу однозначное «да». Но понимать я этого не хочу. Так не бывает. Я же не в долбаной мелодраме.

Делаю резкий шаг к Марку. Схватившись за его руку, впиваюсь в нее пальцами изо всех сил.

— Посмотри мне прямо в глаза и скажи, что ничего настоящего между нами не было. Я не верю... — судорожно выдыхаю я, заглядывая в его лицо.

И оно вмиг теряет всю расслабленность: линия высоких скул становится резче и четче, делая и без того грубовато правильные черты каменными.

Вздернув подбородок, Марк упирается затылком о дверь и утыкается взглядом в потолок.

— Лика, не надо... — холодно цедит он.

— Скажи, неужели это все было, чтобы уложить меня в свою постель? Что с самого начала ты знал, что так и будет, — мой голос сипит и дрожит одновременно, пока мои пальцы вдавливаются в стальные жилы на руке Громова.

Я буквально приподнимаюсь на носочки, тянусь к его взгляду, прилипшему к потолку. Хочу увидеть, знать, что в там в бездонно черных глазах. Только Марк не смотрит на меня. Он просто шумно и тяжело сглатывает. И эти секунды дарят спасительную надежду.

Но она рушится быстрее, чем любой замок из песка.

Дверь в квартиру Громова распахиваться настолько резко и неожиданно, что ее хозяин, стоящий у неё, как у опоры, едва не теряет равновесие.

— Марик, ну блин, ты чего застрял. Сложно расплатиться с доставкой пиццы, что ли?

Моя ладонь, державшая в капкане руку Марка, безвольно разжимается, опадая вдоль моего тела. Потому что за широким плечом Громова я вижу ее. Господи, а я ведь за прошедшие пару дней вообще забыла о существовании той самой брюнетки из библиотеки.

Длинные ноги девицы обтянуты скинни, а ее чернющие волосы рассыпаны по плечам, которые спрятаны под футболкой Марка. И походу эта та же самая футболка, что была и на мне тогда.

— Карина, зайди, — слышу спокойный голос Громова, пока я и она смотрим друг другу в глаза.

И эта Карина расплывается в улыбке, достойной победителя и молча закрывает дверь.

Во мне прорывается целая плотина боли. Она топит. Всхлипнув, я запускаю пальцы в волосы и грубо сжимаю их, отшатываясь назад. Перед моими глазами пелена из горючих слез. Это ужасно стыдно, что он видит их...

Но как же больно. Больно до того, что мне не хочется даже дышать ... Внутри все давит и кусается.

— Тебе лучше уехать, Лика, — почти не слышу голос Марка. — Давай, вызову такси.

И в его словах мне почему то мерещатся ноты сожаления. или вины?

Но что есть сил трясу головой, пятясь к лифту:

— Иди к черту, Громов! Я тебя ненавижу.

& & &

Я вообще не помню, как добираюсь до своей кровати в комнате общежития. И вроде даже как раздеваюсь. И вроде девочки ещё не легли спать.

Но это уже все неважно. Я просто прикладываю голову к подушке и даже не плачу.

А зачем? Ведь завтра я проснусь, и этот дебильный сон закончится. И я снова буду его Рыжиком.

Ведь так, как сегодня - это неправильно. Так не бывает.

Глава 13

— Я беременна, девочки!