Две Розы

– Конечно! О ком нам еще сплетничать, сама подумай? – весело согласилась Лизочка. – Вот Маргаритка подрастет, и о ней станем сплетничать, а пока уж терпи, дорогая, все наше внимание только тебе!

– Спасибо, теть Лиз… И вам, тетя Лида, тоже спасибо… Какие же вы… Как же я вас всех люблю…

– Будем жить, Розочка, будем жить, – глубокомысленно произнесла Лизочка, улыбаясь. – Будем жить, будем любить… И у тебя все хорошо будет, вот увидишь! И у доченьки твоей! Будем жить…

Так они и начали жить – на счастливой ноте. Роза Федоровна вставала рано, возилась по хозяйству, Роза же не отходила от Маргаритки, занималась дочкой с упоением. Иногда Роза Федоровна глядела на нее и удивлялась – как же расцвела внучка, будто в роддоме ее подменили… Вон как блестят глаза, как посвежело и чуть заострилось личико, как стали плавны и полны достоинства движения рук… И откуда что взялось, интересно? И куда исчезла прежняя угловатость и скованность? Даже фигурка вдруг оформилась наилучшим образом, и талия тонкая образовалась, и плечи в разворот, и лебединая шея… Чудеса, да и только! Жаль, что этакое богатство так и остается невостребованным, погибает без мужского внимания… Откуда ж ему взяться-то, если Розочка или дома с Маргариткой сидит, или гуляет с коляской в ближайшем скверике? Одна надежда и остается на время… Может, потом, когда на работу выйдет… А с другой стороны – откуда взяться мужскому вниманию в Розочкиной библиотеке? Туда одни пенсионеры и ходят…

Роза Федоровна вздыхала и успокаивала сама себя, как могла. Ну и ладно, мол, и без мужского внимания можно прожить женскую жизнь, тоже не смертельный случай. Может, Розочкино счастье и не в этом вовсе, а в счастливом, к примеру, материнстве… Вон как она вдохновенно возится с Маргариткой, счастье на лице написано! Может, счастливое-то материнство и поважнее мужского внимания будет… Это уж кому как… Вот взять хотя бы ее саму – много ли она счастья получила от своего мужа? Ведь можно по копейкам посчитать это счастье, а тех копеек едва и на рубль наберется! Мучилась после его предательства, переживала… И себя потеряла, и с материнством бог весть что получилось…

Винила себя за Соньку Роза Федоровна, до сих пор винила. Недоглядела. Недолюбила. Посеяла в ней враждебность к себе, а эта враждебность и обернулась Сониным равнодушием к Розочке. Вон даже не позвонила ни разу, про внучку не спросила, как да что. Да и не надо ее звонков, без них лучше. Хоть сердце Розочкино звонками не бередит… А свою вину она уж как-нибудь до конца доносит в себе, с ней и умрет.

Хотя о смерти рано пока загадывать, нельзя, нельзя! Еще Розочке надо помочь в первые материнские годы! Еще придется сидеть с Маргариткой, когда Роза на работу пойдет… Уж года полтора до садика – точно. Потому и нечего силы на грустные мысли тратить! Экономить надо силы-то – теперь уж для правнучки! Благо что она вроде как с покладистым характером родилась, и не всплакнет лишний раз, лежит в своей кроватке, дрыгает ножками. А подойдешь – смотрит внимательно так, будто спросить чего хочет. И вдруг как улыбнется беззубым ртом, да так, что у бедной прабабки сердце от любви заходится… Интересно бы на папашу Маргаритки хоть одним глазком взглянуть, да… Поди, его копия… От Розочки почти и нет ничего, разве что глазки светло-карие, медовые… И ведь ходит где-то этот самый папаша и знать не знает, мимо какого счастья ходит!

А однажды Розочка сама вдруг про этого папашу вспомнила. Шли они из детской поликлиники с колясочкой да решили дальней дорогой пройти, по парку, благо что день стоял очень погожий. А когда проходили мимо памятника Бажову, Розочка вдруг остановилась и замерла, будто в себя ушла… А на лице застыла улыбка… Роза Федоровна глянула на нее удивленно, хотела было спросить, что случилось, да сама догадалась вдруг… Вернее, вспомнила, что ведь именно к памятнику Бажова они тогда Розочку на свидание посылали! Стало быть, именно здесь все и произошло… Та самая Розочкина роковая ошибка…

А Роза вдруг вынырнула из своего короткого транса и предложила решительно:

– Давай вон по той улице еще прогуляемся, бабушка!

– Так это вроде в другую сторону совсем…

– Но мы ведь никуда не торопимся, правда?

– А куда нам торопиться, совсем некуда… – вдруг напряглась Роза Федоровна, уже понимая, что неспроста Розочка приглашает ее пройтись именно по той улице. – Давай прогуляемся, что ж… Маргаритка еще часа два проспит, ты ж в поликлинике ее покормила! Куда скажешь, туда и пойдем…

По улице они шли недолго, и очень странен был этот путь, как показалось Розе Федоровне. Вернее, Розочка вела себя довольно странно. Будто сжалась изнутри вся, губу прикусила, глаза прищурила… И молчала, пока шли, ни слова не сказала. А Роза Федоровна и не спрашивала. Поняла уж, куда эта улица ведет. К тем самым местам, стало быть…

Роза вдруг остановилась, огляделась суетливо вокруг себя. И указала глазами на арку, ведущую во двор пятиэтажного кирпичного дома:

– Нам сюда, кажется… Да, точно, сюда…