Две руки потентата (СИ)

— Потихоньку задушим за горло их экономику, и так постановка мин в портах нездоровый ажиотаж на биржах вызвала, — усмехнулся Вирениус. — А набеги крейсеров к параличу приведут — страховки до небес взлетят.

— Ага, ты прав — я сам это раньше в расчет не брал. А теперь судя по реакции наших чиновников с «Певчего моста» стало ясно, что правильным мы делом занялись, устраивая регулярные набеги.

— Подкрепление необходимо, и чем быстрее подойдет, тем лучше. Не только потери восполним, но и превосходство в силах над неприятелем станет более весомым. Девять броненосцев против пяти — почти двойной перевес в силах, и это не считая «императоров».

— «Сисой» с новыми пушками заменит погибший «Севастополь» в отряде князя Ухтомского, а вот «Наварин» с «императорами» станет действовать совместно. После чего японцы будут вынуждены уйти из Желтого моря к своим берегам. У нас будет две эскадры — Старк с тихоходными кораблями, у Макарова только быстроходные броненосцы и крейсера.

Вирениус отпил коньяка — наместник был в своем репертуаре, всячески укрепляя собственную власть и урезая полномочия других флагманов. В целом прибытие подкреплений означает неизбежное поражение Японии — имея девять кораблей линии, самураи не смогут добиться не то, что победы, даже «ничьи». «Ясиму» из Кунсана уже не выпустят — искалеченный и торпедированный японский броненосец Степан Осипович намерен добить, окончательно разрешить эту проблему двенадцатидюймовыми снарядами с «Ретвизана» и «Полтавы». А с возвращением в строй за летние месяцы трех броненосцев многие вопросы будут вообще сняты…

Русские броненосные крейсера топят японские транспорты в Корейском проливе…

Глава 11

— А что с новыми броненосцами? Их намерены сюда отправлять?

На всякий случай Вирениус спросил о «бородинцах», один из которых вошел в строй, а четыре достраивались. Также как большой бронепалубный крейсер «Олег» и два «камушка». «Жемчуг» и «Изумруд» строились по образцу «Новика», менее быстроходные, но лучше вооруженные корабли.

— Нет смысла, и так задавим потихоньку, — пробурчал Алексеев. — Их к весне достроят, как сойдет лед, к лету проведут ходовые испытания. Отправят, если нужда будет, в июле — к декабрю дойдут. Через полтора года прибудут, никак не раньше — в столице не торопятся.

— И зря — когда идет война, необходимо сосредоточить против врага как можно быстрее максимальные силы. Не затягивать — сокрушить японцев, долгая война нам ни к чему.

— Я это хорошо понимаю, только до Петербурга далеко, им эта война спокойно жить мешает. Некоторые сановники откровенным вредительством, как ты любишь говорить, занимаются — ощущение, будто эти сволочи победы японцам желают, постоянно требуют «экономии». Под меня подкоп ведут, убрать из наместников желают. Только император Николай Александрович пока меня поддерживает, не пускает сюда не великих князей, ни Куропаткина, который поста командующего армией домогается. Уверяет, что при его руководстве Корея будет быстро от японских войск очищена.

— Хренаси, — выругался Вирениус. — В декабре сам наши корпуса за Ялу отведет, и при этом всех виноватыми сделает, только он один будет во всем белом. Нельзя его сюда пускать — покомандует так, что кровью умоемся!

— Вслед за Кирюхой в ящике уедет, — в голосе Алексеева прозвучала злая решимость, впервые в приватной беседе прорвалась до этого тщательно скрываемая ненависть. Да оно и понятно — хотя карьера у него была феерической, но бастарда в Доме Романовых многие великие князья презирали — ведь они «законнорожденные», «породистые», бля.

С «Владимировичами» неладно вышло — Кирилл головы лишился, причем в прямом смысле. А Борис самого важного для мужчины «хозяйства» — отправили в штаб Линевича «царственного гусара», а японцы ему пулей в пах попали, когда тот с невеликого ума решил храбростью бравировать, и в передовой разъезд напросился. Вот и получил пулю — теперь кастрат и пить ему горькую до конца жизни. Наградили «георгием», по совокупности «заслуг» представили еще к «золотому оружию, и литерным поездом обратно в Петербург отправили. А его родитель, великий князь Владимир Александрович слег от такого несчастья, апоплексическим ударом разбитый. На его место инспектора кавалерии поставили, великого князя Николая Николаевича, известного в армии и гвардии по прозвищу 'Лукавый». Характерная кличка, из молитвы, когда просят избавления от оного.

— Наш «общий друг» завтра-послезавтра тоже «помрет», и жить будет дальше под другим именем. Вот и думаю — не обманет ли, взялся за дело ретиво, а ну как доберется до Парижа и там растает, как лед на раскаленную печку брошенный — и следов не останется. Что скажешь, Андрей Андреевич?