Две сестры

На следующий день де Ремонвиль, объявив, что он уезжает, и ни слова не упомянув о том, что думает взять жену и детей с собой, попросил меня пройтись с ним по парку. Я ожидала, что он возобновит свои нападки на артистов, но он, по-видимому, совершенно позабыл все, что произошло накануне. С неподражаемой развязностью он попросил меня дать ему сотню тысяч франков взаймы для одного великолепного предприятия, которое даст ему возможность менее, чем за три года, возвратить мне всю ту сумму, которой я была так любезна ссудить его.

Я отказала наотрез. Но он настаивал и вынудил меня объявить ему, что впредь, что бы там ни случилось, я более не намерена давать ему денег. Тогда он снова впал в свой едкий и насмешливый тон.

— Понимаю, — проговорил он. — Вы располагаете в скором времени выйти замуж?

— Положим, что так. Вам-то какое до этого дело?

— А такое, что если ваш избранник — какой-нибудь скрипач, то моя жена и дочь не могут принять такого родства. В тот день, когда вы известите нас об этой блистательной партии, мы выедем из вашего дома, и никогда больше ноги нашей не будет у вас.

— Понимаю, — отвечала я ему. — Вы рассчитываете пользоваться моей любовью к сестре и племяннице. Если бы я согласилась дать вам сто тысяч франков, которые вам нужны, вы отложили бы на время ваши угрозы, с тем, чтобы возобновить их при первом затруднении, из которого я не сразу согласилась бы вас выручить. И так вы продолжали бы до тех пор, пока, оставшись без всего, я не получила бы наконец возможность располагать собою по своему усмотрению, не оскорбляя вас.

— Вы принимаете меня за последнего из негодяев! — воскликнул он, страшно бледнея.

— Я принимаю вас за сумасшедшего, который весь отдался гнусной страсти, и потому способен на все. Но вы не заставите меня забыть моей обязанности заботиться о будущности моего отца и моей сестры.

— А так же о будущности счастливого музыканта…

— Молчите! Я запрещаю вам смеяться надо мной, если вы не хотите, чтобы я раздавила вас своим презрением.

Я повернулась к нему спиной и пошла в свою комнату. Там мне сделалось дурно. Эти бурные сцены были мне не под силу. Мысль расстаться навсегда с сестрой и с моей милой Сарой разрывала мне грудь. Если бы де Ремонвиль увидел меня в этом состоянии, он бы понял, что всесилен надо мной. К счастью, он счел меня более твердой, чем я была на самом деле, и решив, что со мной ничего не поделаешь, принялся за жену.

Он начал с того, что извинился перед ней за свою вчерашнюю вспышку и поклялся ей, что и не думал оскорблять ее ревностью к какому-нибудь господину Абелю. Затем он переменил разговор и рассказал ей о блистательном предприятии, про которое говорил и мне. Он просил ее подписи для помещения части ее состояния в это предприятие, чтобы потом вернуть эти деньги с большими барышами. Все, что он мог обратить в деньги, не спрашивая ее согласия, давно уже было промотано им без ее ведома. Ада, однако, не совсем доверяла его великолепному плану и сказала, что хотела бы предварительно посоветоваться со мной.

— Так ступай, посоветуйся, — сухо ответил де Ремонвиль. — Только, пожалуйста, поскорее: твои вещи еще не уложены, а мы уезжаем через два часа.

Я никогда не знала, что таится у Ады в глубине души. Она постоянно давала мне повод думать, что любит своего мужа и скучает, видясь с ним так редко. Но она меня обманывала. Она знала его неверность, успела примириться с ней и больше не любила его, а потому вовсе не желала вернуться в Париж. К тому же, у нее была, как я узнала впоследствии, еще другая причина, удерживавшая ее в моем доме. Итак, она уступила мужу, подписала бумагу, лишавшую ее части ее состояния, и он уехал один.

По прошествии недели я получила от Нувиля следующее письмо:

Дорогая мисс Оуэн, я должен сообщить вам важное известие, к которому вам предстоит приготовить вашу сестру. Г. де Ремонвиль умер сегодня в 1 час пополудни. Он никем не был убит, он не дрался.

Вот как произошло дело:

Абель, оскорбленный в вашем присутствии, решился молчать при вас и свести свои счеты с де Ремонвилем в другом месте. Простившись с вами, мы поехали в Брюссель, а оттуда вернулись в Париж.

У Абеля был составлен свой план. Он употребил несколько дней на то, чтобы навести справки о составе салона г-жи де Рошталь, той самой особы, которая по милости г-на де Ремонвиля живет в роскоши, пуская свои собственные деньги в выгодные обороты и не тратя сама ни копейки. Я помог Абелю навести нужные справки об этом доме, где сам он был всего два раза, года два тому назад, но куда он остался приглашенным раз навсегда. Я узнал, что между множеством всякого рода ничтожных или бессовестных людей, несколько личностей более порядочных заглядывают раз в неделю в эту невзрачную среду. Я как бы невзначай повидался с этими личностями и проговорился им, что Абель, быть может, в следующий четверг будет со своей скрипкой у г-жи де Рошталь.