Две сестры

Однажды утром я сидела и читала газеты моему отцу. Сестра моя опять гостила в Франбуа. Маленькая Сара играла, валяясь в складках моего платья, а брат ее заснул у меня на коленях. В этот день исполнился ровно год со времени моей первой встречи с Абелем и, признаюсь, бросив глаза на число, выставленное наверху страницы, я не слишком-то вникала в политические известия, которые читала.

Вдруг доложили о приезде лорда Госборна. Это был первый раз, когда он явился к нам. Сердце у меня забилось. Уж не приехал ли он объясниться с нами насчет моей сестры?

Дети мешали мне встать, когда он вошел. Я извинилась перед ним, но он перебил меня своим обычным, твердым и монотонным голосом.

— Пожалуйста, останьтесь так, как вы есть. Вы в том наряде, который вам лучше всего идет. Я никогда не мог понять, как мать может оставлять своих детей хотя бы на один день…

Я сделала ему знак, чтобы он замолчал, и указала на Сару, которая смотрела на него большими изумленными глазами. В эту минуту вошла кормилица, и я поручила ей увести детей в сад. Когда мы остались одни, лорд Госборн продолжал:

— Я был того мнения, что г-жа де Ремонвиль должна очень любить свет, если она, имея таких прелестных детей, такого славного отца и такую чудную сестру, покидает их так легко. Что касается меня, я не жалуюсь на это: ее присутствие вносит веселье в наш дом, и мать моя от нее без ума. Но именно вчера у меня с матушкой был по этому поводу разговор, который и заставил меня приехать сюда.

— Мы готовы выслушать, что вы имеете сказать, милорд, — проговорил мой отец с выражением достоинства.

— Вот что мне сказала матушка, — продолжал лорд Госборн. — «Г-жа де Ремонвиль — редкая жемчужина, а потому и немудрено, что у нее есть завистницы. Я боюсь, чтобы злые языки не накинулись на нее из-за тебя, как накинулись на г-жу д’Ортоза. Ее уже и без того обвиняют, что она бросает свое семейство и, сколько я могла заметить, пребывание ее у нас неприятно ее семейству. Говорят, что мисс Оуэн — девушка очень строгих нравов, и я убеждена, что она боится за сестру. Мне кажется, — продолжала моя мать, — что г-жа де Ремонвиль тебе нравится, и я не вижу, почему бы тебе не жениться на ней: ведь тебе тридцать лет, и в этом возрасте все члены нашего семейства следовали неизменному правилу и вступали в законный брак».

Лорд Госборн остановился, как бы для того, чтобы посмотреть, какое впечатление произвели на нас его слова. Я сидела, опустив глаза в землю. Отец мой невозмутимо и гордо ждал заключения его речи.

— Желаете ли вы знать, — продолжал лорд Госборн, — что я ответил моей матери?

— Для нас очень важно это знать, — отвечал мой отец.

— Так вот этот ответ слово в слово: любезная матушка, я счел бы за большую честь сделаться зятем г-на Оуэна. Г-жа де Ремонвиль прелестна и хоть кому может вскружить голову, но она вдова человека… который не пользовался моей симпатией, и мне стоило бы усилий позабыть это обстоятельство. Впрочем, это еще не представляло бы неодолимой трудности, если бы я был в нее страстно влюблен; но она не дала мне никакого повода влюбиться в нее таким образом. Она кокетка — в невинном, конечно, значении слова — а я слишком боюсь этого оттенка женского характера, потому что много от него страдал. Женщина, которую я бы мог полюбить, представляет совершеннейшую противоположность г-же де Ремонвиль; она проста, сдержана, спокойна. Она походит на девушку, которую я видел всего только три раза, но которая стала в моих глазах олицетворением добра, истины и красоты. Это молодая девушка, застенчивая с виду, но обладающая громадным нравственным мужеством. Она всю свою жизнь жертвовала собою для других. Нынешней весной, когда эпидемия опустошала наши окрестности, она сотни раз подвергала свою жизнь опасности. Перед этим она отдала все свое состояние, чтобы спасти честь имени, которое носит ее сестра…

Тут я перебила лорда Госборна, прося его не отклоняться в сторону от предмета разговора.

— Я и не отклоняюсь от него, — возразил он мне. — Эта молодая девушка не желает обращать на себя внимание. Напротив, она старается пройти незамеченной в своем хорошеньком сереньком платьице, которое не может скрыть прирожденную грациозность всей ее фигуры. Она основательно образована, поэт и артист в душе. Наконец, чтобы обрисовать вам ее вполне, мне остается привести одну черту: пока мы веселились и плясали здесь, забывая про бедную m-lle д’Ортоза и побаиваясь даже вспоминать про нее, мисс Оуэн открыла ей святилище своего сострадания, сделалась ее врачом и сиделкой. Итак, уж если бы я помышлял о женитьбе, то мог бы остановить свой выбор только на этой прекрасной, чистой личности, но для этого надо, чтобы я имел хоть слабую надежду, что мне не откажут.

Это неожиданное заключение сильно взволновало моего отца, который молча пожал руку нашему гостю, приглашая меня взглядом дать ему ответ.

Я не задумалась ни минуты. Я тоже протянула руку лорду Госборну и проговорила: