Две столицы

– Так и быть, милостивый гос… сударь. Вокруг царицы Мариам Георгиевны плетется целый клубок интриг, она снюхалась с персами и призывает их напасть на Грузию, хочет посадить одного из сыновей покойного царя Георгия XII на трон. Ну, про царя Давида вы все знаете и про третью жену Георгия XII. Стоит ли плодить там смуту?! Нужно всех Багратионов вывезти в Россию и расселить их по разным городам, чтобы не могли и тут заговор спланировать. Тяжело плести заговор об убийстве, скажем, Александра Павловича, если один сын будет в Москве, другой в Петербурге, третий в Киеве, а четвертый в Архангельске. Сама Мариам добровольно не поехала бы, да и детей бы, по крайней мере, своих, не пустила. А так – замечательный повод удалить их всех из Грузии. Надеюсь, милостивый государь, у вас хватит ума не отпускать их обратно.

– Уж не вам решать, сударь! – Как можно доверить этому человеку управлять внешней политикой России? Ничего, кроме амбиций. Ему пофиг на Россию. Ему просто власть нужна и благоволение Александра. Чего ж так не везет-то России на министров.

– Теперь по патриархам. Я их не приглашал. Клянусь. Можете поинтересоваться у них самих. Вам бы радоваться, милостивый государь. Не сегодня-завтра начнется на Кавказе война с Ираном или Персией. Фетх Али-шах не простит России присоединение Картли-Кахетинского царства. И вот тут важно иметь грузин, которые окажутся в нашем тылу, не противниками, готовыми всадить нож в спину, а союзниками, пусть их военные силы не велики, но хотя бы не надо будет держать войска в Тбилиси. Потому нужно обязательно заручиться поддержкой Варлаама – архиепископа Грузинского – и удалить из Грузии всех Багратионов. Всех до единого, и желательно еще и большую часть князей. Пригласить их в Петербург на военную службу. Сделать шефами полков. Вреда не причинят, а пользы от них и не нужно. Его святейшество, ну, не знаю, как у него этот сан называется, пусть даст команду во всех грузинских церквях и храмах читать проповеди о роли России и государя нашего в том, что на Кавказе вскоре наступят мир и благоденствие.

И точно те же доводы по каталикосу. Только с точностью до наоборот. Если руководство армянской церкви будет за нас, то уже в тылу персов будет наша пятая колонна (блин, Франко еще не родился), те, кто поддерживает нас, они в самый ответственный момент могут поднять народ против поработителей иноверцев – персов. Ну или хотя бы разведчиками работать. Имея данные о противнике, воевать проще. Так что, мой вам совет, Виктор Павлович, пните там народ в вашей Коллегии иностранных дел. Пусть облизывают патриархов. И сами встретьтесь, заверьте их, что, если что, то Россия всегда придет на помощь. Тут единоверцы и друзья, там поработители и враги, которые притесняют их веру.

Событие двадцать первое

По-настоящему храбрым людям незачем драться на дуэли, но это постоянно делают многие трусы, чтобы уверить себя в собственной храбрости.

Эрнест Хемингуэй

Договорить им не дали. Граф Кочубей только хотел высказать этому выскочке и солдафону, что не с его скудным умишком лезть в политику, как дверь открылась. На пороге нарисовалась курносая голова, а потом и все остальное тело цесаревича Константина Павловича. Голова эта оглядела притихших царедворцев и остановила на Кочубее свой васильковый взгляд.

– Виктор Павлович, если вы не против, то я заберу вашего собеседника. Политика – это важно, но здоровье нашей сестры и, как выяснилось, всех нас, да и вас в том числе, важнее. Если чахотка заразна, то все мы теперь, как я понимаю, заражены. Хотелось бы пожить еще. Чего и вам советую. Пойдемте, Петр Хрис… пойдем, Петр, у нас возникли вопросы, требующие незамедлительного ответа, – цесаревич открыл дверь пошире, пропустил туда этого бородатого выскочку и закрыл ее, чуть не прищемив носы сунувшихся за Витгенштейном царедворцам.

Граф Кочубей не стал дожидаться, чем все закончится. Этот немец так выбесил его, что он решил начать действовать немедленно. План был выработан давно. Нет, начать надо с другого. У него не вышло по совету тестя доказать связь графа с вдовствующей императрицей. Ни фрейлины, ни слуги в Зимнем дворце и в Гатчине, которых нанятый им человек подкупил, не готовы были поклясться, что что-то было между графом Витгенштейном и Марией Федоровной. Да, граф оставался с императрицей наедине, но ни растрепанной одежды, ни тем более подозрительных звуков слышно не было, а на ночь огромный немец ни в Зимнем, ни в Гатчинском дворце не оставался.