Две столицы (СИ)

— Чернявый. Сон травы ему заварила. Выпьет сейчас и сутки проспит, али поменьше и нормальным проснётся.

— А что есть сон-трава?

— Знамо. Иди, милой, лечить их буду. — Ткнула на дверь скрюченным коричневым пальцем Матрёна.

— Подожди. Матрёна, а нет такого зелья, чтобы этого бородача взбодрить на несколько минут, чтобы я его поспрошал про житьё-бытьё? А после пусть помирает. — Ух, как майор на него косо глянул. Рыцарь, мать его.

— Отчего не быть. Так не лечить его? — Наверное, это улыбка. Тяжко принцессе придётся, пока не привыкнет.

— Сказал же.

— Ладно. Сварю зараз. Погодь чуток, и выведи энтих отсель. Свет застят, мешают.

— А если парень проснётся и на тебя бросится? — Не решился выпроводить преображенцев Пётр Христианович. Они, кстати, на бандитов не смотрели, наблюдали, как согнувшись и подставив их взглядом округлости, Василиса Преблудная травы в ступке измельчает. Ну, есть на что посмотреть. Специально сарафан потуже затянула?

Выставил всё же, связали руки парнишке и выставил. Матрёна позвала его минут через десять, Брехт всё это время с Аракчеевым общался, рассказывал про артель «Свободный труд» и про производство сыров и крахмалов. Не жалко. Где Новгородская губерния. Не конкурент Аракчеев, а вот если он сделает в будущем, при Аракчеевщине, Россию монополистом по производству крахмала в мире, то это очень даже ей на пользу пойдёт. И свиноводство подтянется, ведь там такая куча съедобных отходов. Может, и курам можно их давать и козам. Поговорить надо с Бауэром, сделал себе заметочку Брехт.

Как там внучатый племяш нынешнего императора скажет: «Во всём свете у нас только два верных союзника, наша армия и флот. Все остальные, при первой возможности, сами ополчатся против нас». Не хочется оскорблять императора, но дебил он был. Союзника должно быть три. И первым не армия, а экономика. Даже Онегин с Пушкиным об этом знали.

— Иди, милок, разговоры свои разговаривай, оклемался бородач.

— Бегу.

Брехт поднялся по скрипучим ступеням. Хорошо скрипят. Грозно эдак. Борода лежал на лавке у печи и красными глазами на бабку пялился.

— Могу дать команду вылечить, а могу попросить превратить в жука навозного. — Брехт, как бы с опаской, отодвинулся от закхекавшей колдунью. Жутко! — Что выбираешь? Говори, кто послал по мою душу?

— Помру я. — перевёл красные глаза на Брехта Борода. Интересные у человека ресницы всё же, словно накладные, длинючие и пушистые. Все девки завидуют, поди.

— Звать как?

— Борода.

— Ну, и ладно. Так кто вас, Борода, послал меня убить. Вылечу, обещаю.

— Вылечишь? Поклянись.

— Клянусь, а вообще ты берега-то видь. Я генерал-лейтенант и князь, а ты вор и убивец.

— Знаю я Вашество, кто ты. Скажу, только о клятве помни и это, брательника не губи младшого.

— Зачем мне его губить. Я вас обоих может к себе на работу найму. Нужны мне проворные люди.

— Кх. Кх. Заправду? А ну, как мы тебя пришибём. Не боишься, князь?

— Нет. Я больше заплачу, чем ваш наниматель. Кстати во сколько мою жизнь оценили.

— Триста рублёв серебром. Кх. Перебьёшь.

— На тридцать Серебреников похоже. В сто раз перебью. Получите по тридцать тысяч рублей. Ну, ассигнациями, конечно. Так кто заказал? — Брехт склонился над раненым бородачом.

— Игнатов Фрол.

— Что Игнатов Фрол?! Это не ответ, Борода. Где живёт или как найти? Зачем моя смерть нужна какому-то Игнатову Фролу? Подробности давай.

Борода прикрыл девичьи ресницы. Открыл. Закрыл. Кашлянул. Брехт уже хотел Матрёну окликнуть, но тут мазурик вновь заговорил.

— Не знаю я. Выживу, покажу. Он в кабаке у Зосимы часто бывает. На Моховой. Прыщ такой мелкий с родинкой на правой щеке. У носа. Токмо он на когось работает. Там, выше, ищи князь. Кх. — И умер. Блин блинский. Ц. Чего же делать теперь?

— Матрёна, что с парнишкой?

— Бог даст. — Перекрестила Бороду ведьма. Да, та ещё парочка. Баба Яга и убивец. И оба християне.

Событие сорок девятое

Дан приказ ему на запад,

Ей … сидеть и не бухтеть

Александр приехал вместе с Еленой. Да, более того, почти всё семейство приехало. И Мария Фёдоровна и Елизавета и Константин. Даже лопоухий муж Елены Прекрасной — наследный принц Фридрих Людвиг Мекленбург-Шверинский пожаловал. Шереметев привёз Прасковью Ивановну Жемчугову. И целый поезд слуг. Где они все жить-то будут? На Матрёну все крестились. На Василису Преблудную многие облизывались. Тревожно за неё Брехту стало. С собой что ли в Петербург забрать? Нет. Пусть учится. Пришлось при Аракчееве подозвать майора этого Дризена и предупредить.

— Егор Васильевич, если мне Василиса скажет потом, что её кто-то ссильничал или ещё чего противоправное сделал, да даже если хоть один человек просто до неё дотронется, то я вас убью. И убивать буду долго, отрезая от вас по кусочку, а Матрёне скажу, чтобы она весь ваш род до седьмого колена прокляла. Повторите.

— Что вы…

— Повторить! Это приказ! — Брехт навис над майором, желваками играя. Струхнул гвардеец.

— Я понял, Ваша Светлость.

— Довести до всех и предупреждать всех приезжающих, с продуктами или с почтой. Убью и его и вас.