Две стороны Луны. Космическая гонка времен холодной войны

Все то время, пока мы готовились вместе к полету, я не уставал удивляться тому, что американцы понятия не имеют, когда, где и что ели их астронавты. И, по всей видимости, они не следили и за соблюдением ими программы тренировок. Мы же выдерживали строгий физический режим, даже и не думая жаловаться: все делалось для того, чтобы мы максимально приблизились к идеалу.

Но понемногу обе стороны научились понимать друг друга, доверять друг другу. Вечеринки, которые мы устраивали для астронавтов у себя дома, и гостеприимство, которое проявили их семьи, когда мы приезжали к ним в Штаты, очень помогли развитию более близких отношений.

С самого зарождения идеи ЭПАС стороны решили, что ради взаимного уважения и понимания мы будем в полете разговаривать по-английски, а американские астронавты, в свою очередь, по-русски – символический, но психологически важный жест. Нам требовалось понять, как мыслят наши партнеры по космосу.

Экипажи проводили долгие часы, изучая не только чужой язык, но и работу системы космического корабля партнера. За следующие два года мы побывали в США еще четыре или пять раз, и американцы тоже неоднократно ездили в Москву. Каждый из нас около месяца тренировался вместе с коллегами.

Командиром команды «Аполлона» назначили Тома Стаффорда; с ним мы сработались и крепко сдружились. В отряде астронавтов Тома часто называли Дедом. Так получилось не из-за его возраста (Том был не так уж стар) или внуков (их у него тогда еще не было). Такое почетное прозвище ему дали за его опыт в полетах. До нашего полета «Союз – Аполлон» он уже участвовал в трех экспедициях: «Джемини-6», «Джемини-9» и «Аполлон-10». Его можно было считать настоящим гением. Том отличался хладнокровным и строгим характером, а еще отменным чувством юмора.

Я сдружился и с Диком Слейтоном, которого встречал в Афинах. Я знал, что ему пришлось нелегко, пока он работал начальником отряда астронавтов. После того как врачи отстранили его от полетов из-за его проблем с сердцем, он годами яростно тренировался, чтобы доказать, что они не правы. Когда его спрашивали, как он победил болезнь, он неизменно отвечал:

– Я никогда и не болел. Мне просто понадобилось десять лет, чтобы доказать докторам, что я в порядке.

Что касается Вэнса Бранда, которого мы прозвали Ваней, он очаровал нас тем, как сильно старался освоить русский язык. Как и для Дика, «Союз – Аполлон» должен был стать первым полетом для Вани, хотя он уже числился в дублирующем экипаже «Аполлона» несколько полетов назад.

Для всех нас ожидание совместного полета надолго затянулось. По программе наш «Союз» должен был стартовать с Байконура за семь часов до запуска «Аполлона» с мыса Кеннеди в штате Флорида. Когда оба корабля окажутся на орбите, их следующий шаг – сблизиться и состыковаться, чтобы члены экипажей могли переходить с борта на борт. Следующий этап – отстыковка, серия маневров поблизости друг от друга и вновь стыковка. Уже после этого – возвращение экипажей на Землю в отдельных спускаемых аппаратах.

Дату нашего запуска назначили за целых два с половиной года – на 15 июля 1975-го.

Однако в разгаре обширной подготовки в руководящих кругах советской космонавтики кое-что переменилось. Василия Мишина 15 мая 1974 года отстранили от должности в ОКБ-1. Здоровье давно его подводило, к тому же он нажил врагов в высших сферах политики постоянными «космическими» задержками и провалами.

На место Мишина пришел Валентин Глушко. Еще решили объединить ОКБ-1 с конструкторским бюро Глушко, которое отвечало за разработку ракетных двигателей. Объединенное гигантское предприятие позже стало известным как Научно-производственное объединение «Энергия».

Несмотря на заморозку советской пилотируемой лунной программы после полета «Аполлона-8» вокруг Луны в 1968 году, Мишин продолжал работать над беспилотной исследовательской программой и добился успешной посадки второго лунохода на поверхность Луны в январе 1973 года. Он пытался исправить неполадки и в аварийной ракете Н-1, и первый запуск перепроектированной ракеты уже планировался на август 1974 года. Но, как только Глушко занял его пост, он отменил все планы.

Мнения в отряде космонавтов по поводу таких изменений разделились. Гражданские космонавты, которых набрали в основном из конструкторского бюро Мишина, совсем не обрадовались. Но те из нас, кто пришел из армии, никогда особо не сходились с Мишиным во взглядах, так что мы считали перемены полезными. Мы уже давно расстались с надеждой, что советские космонавты окажутся на Луне. Наши цели изменились, мы сосредоточились на другом.

В то время я был полностью сосредоточен на том, чего мы надеялись достичь с американцами в июле следующего года. После всех невзгод и разочарований предыдущих лет я почему-то вообще не волновался по мере приближения этой даты. На совместном полете было завязано очень многое. Я гордился тем, что меня выбрали командиром. Но я чувствовал, что готов к полету. Я уже очень давно был готов к нему.

* * *