Две стороны неба

Роберт остался один. Над головой проплывали тревожные синие огни. Змеиное тело коридора обманчиво сулило дорогу в бесконечность, а на самом деле замыкалось кольцом, в котором бесполезно искать начало и конец.

«Вот здесь я нес Софи», — думал Роберт, и руки его напрягались, вспоминая тяжесть ее тела.

Да, Софи неожиданно оказалась очень тяжелой, будто в ее грудь впились не две маленькие пули, а огромные мраморные ядра, которыми когда-то стреляли пушки Оттоманской империи. Бледные губы Софи были открыты, она прерывисто и хрипло дышала. Роберт с ужасом смотрел на ее промокший от крови халат и почти бежал, выбиваясь из сил, и страшно боялся, что уже поздно, что Софи никогда не откроет бездумно веселых и все же чуточку печальных глаз.

Он шел тогда по бесконечно длинному коридору и умолял кого-то сомнительного, но все-таки, наверное, всемогущего… А потом голос автомата потребовал, чтобы он удалился из палаты — и он безропотно подчинился. Он готов был выполнять любые требования, лишь бы это могло помочь Софи! Он сел у двери и, затаив дыхание, прислушивался к движениям механических рук. «Софи! — шептал он в холодном полумраке коридора. — Софи, прошу, не умирай! Не умирай…»

Он ушел только тогда, когда вкрадчивый голос из-за двери зашептал:

«Больному нужен покой…»

— Роберт!

Черные глаза Софи потерянно смотрели с осунувшегося смуглого лица. Волосы разметались по белой подушке. Он сел на край кровати, и горячая ладонь впилась в его руку.

— Зачем?…

Бледные губы, искусанные то ли от боли, то ли от отчаяния, истратили последние силы на это слово и безвольно раскрылись.

«Зачем ты избавил меня от смерти?…» — он именно так понял Софи, и его захлестнула горячая волна злости.

«Какое вы имеете право мучить эту женщину? Да все ваши достижения, все ваши заводы на Марсе не стоят ее страданий! Грош цена и вам, и вашим идеям, если из-за вашей бездушной системы мучается Софи, мучается и хочет, чтобы все это кончилось навсегда, навсегда, навсегда! Чем вы можете искупить ее загубленную жизнь?… Из-за вас погибает человек, че-ло-век! Это вы, вы довели Софи до жизни такой! Придет день, и я возьму в руки оружие, чтобы сломать вашу систему, чтобы стрелять в вас, забывших о человеке. Придет день, и я отомщу за всех изгнанников. Придет день! И пусть другие опускают руки, и пусть сомневаются, пусть удирают, пусть! И пусть пока нет мятежей. Я все равно продолжу борьбу!»

У него за спиной раздались шаги. Паркинсон молча сел на стул у кровати. Софи медленно спрятала руку под одеяло.

— Что, для истории? — зло спросил Роберт.

— Нет, просто шел за тобой.

Паркинсон внимательно и долго смотрел на бледное лицо Софи.

— Кто ее так, сынок?

— Я!

Паркинсон превратился в экспонат музея восковых фигур. Впрочем, только на секунду. Роберт хотел встать и уйти, но не успел.

— Почему я покинул Землю, — задумчиво начал Паркинсон, потирая худые щеки. — Я ведь был всего лишь простым служащим, а не этим… экспро-при-атором…

Роберт затаил дыхание.

— Дело, наверное, в том, что я очень любил Джейн. Как в книжках… Смешно! — Паркинсон помолчал и виновато усмехнулся: — Знаю, что рассказ о собственной жизни всегда утомителен для слушателей, даже если они это скрывают. Поэтому постараюсь покороче. В общем, я ухлопал ухажера Джейн, а тут как раз эти выборы… А он был красным. Конечно, приписали бы политику… Ну, я и счел за благо исчезнуть. Хотя никогда не имел и до сих пор не имею никаких предубеждений против коммунистов. Просто думаю, они тоже не очень жалуют убийц.

Паркинсон замолчал. Софи лежала с закрытыми глазами, и было непонятно, слышала ли она слова Паркинсона или нет.

— Значит, ты не против коммунизма? — недоверчиво спросил Роберт.

— Наоборот. Я за коммунизм, хотя бы потому, что там не грозит безработица. Но без меня…

— Паркинсон, что ты говоришь? — пробормотал Роберт.

Он внезапно потерял представление о том, где он, кто он и что все это значит. Выходило, что все, кроме него — отъявленные сторонники коммунистов и попали сюда случайно, и просто по разным причинам не могут вернуться в красный рай, хотя очень стремятся!

— Я все это к тому, что если представится хоть малейшая возможность — выбирайся, — сказал Паркинсон. — Все-таки лучше быть связанным по рукам и ногам коммунистической системой, лучше подчиняться ее обязательной регламентации, чем оставаться свободным… в выборе способа самоубийства.

«Неужели Ричард Леннокс проболтался? — ошеломленно подумал Роберт. — Нет, вряд ли. „Учись водить бот“, — сказала Гедда. Учись водить бот…»

— С чего ты взял, Паркинсон?

— Просто так не стреляют в людей.

— Но я же стрелял в Одноухого! Я…

— А до этого в Жоржа. И чуть не выстрелил в Гедду. Если так ненавидишь всех, лучше бежать…

— Нет! — прошептала Софи, не открывая глаз. — Лучше… покончить… со всеми…

Паркинсон задумался:

— Все-таки лучше бежать.

— К ним?! — Роберт негодующе посмотрел на него.

— К ним, — твердо ответил Паркинсон. — В конце концов, что мы знаем?…

— Они нас ненавидят!

— Тебя им не за что ненавидеть. И Софи, и Гедду…

— Зато я их ненавижу!

— Научись управлять ботом, сынок.