Две стороны стекла

Я толкнул лодку изо всех сил и почувствовал, как она легче пошла, оказавшись на две трети в воде. Патрик уже помогал мне вёслами, слава Богу. Я толкал лодку, уже стоя по колено в воде, подальше от берега, туда, где течение сильнее и вода глубже. Мне оставалось только самому перемахнуть через борт.

— Всё! Хватит! Давай сюда! — кричал мне Патрик.

И в этот момент я чуть повернул голову вправо, чтобы глянуть на реку по течению, и почувствовал удар в голову прямо над правым ухом. Что это?

Я не чувствовал боли, меня просто качнуло вперёд.

— Арс! Арс, что случилось? — спрашивал меня Патрик, видя моё замешательство, а лодку нашу уже подхватило течением и начало сносить к середине реки.

Я стоял, не двигаясь, по колено в воде, рядом у моих ног ещё пару раз плеснуло, а потом меня ударило в бедро чуть выше колена, и нога сразу как-то подломилась.

Чёрт! Что это?

Я приложил раскрытую ладонь к голове над ухом, поднёс руку к лицу… Кровь! Мне разбили голову. Какого чёрта!

— Они пращами бьют… — громким шёпотом воскликнул Патрик, старающийся вёслами бороться с течением, и не дать лодке уплыть. — Арс… Ты сможешь… Давай!

Я попытался подняться из воды, хотел встать на ноги, но тело не слушалось, а перед глазами вдруг поплыли алые круги. Нет!

— Уходи! Быстрее! — успел я крикнуть Патрику. Меня вдруг замутило от резко навалившейся слабости, я понял, как я смертельно устал. Вода ударяла в грудь, холодная по-осеннему, она тянула меня на глубину, и я держался, не понять, из каких сил…

Всё! Хватит! Я больше не могу…

Я чувствовал, как горячая кровь текла на ухо, на шею и вниз, обжигая ледяную кожу. Они, те, кто ранили меня, уже были близко, я слышал их крики и топот каблуков по земле. Дождь усилился, начал шлёпать по воде крупными каплями.

Перед тем, как отключиться и упасть в воду ничком, я ещё успел увидеть, как лодка с Патриком — сыном Нандорского графа — поплыла вниз по течению Ронды. «Хоть так…» — успел я ещё подумать.

Глава 16

Первый, кого я запомнил, после того, как пришёл в себя, был отец — граф Бернат. Таким рассерженным я его ещё не видел, даже в ту ночь, когда я — ещё неизвестно кто — появился в Лоранде, он и тогда был более спокойным и сдержанным.

Он гневно смотрел мне в лицо и, когда меня во дворе замка под руки подвели к нему, первое, что он сделал — ударил меня такой сильной, увесистой пощёчиной, что я, и до этого-то еле державшийся на ногах, не устоял, повис невменяемый.

Дальше я вообще ничего не помню. Что со мной делали? Где? Куда меня определили: вернули назад в башню или сразу в тюрьму?

Очнулся я в незнакомой комнате на кровати. Один. Топился камин, был вечер, судя по сумеркам в комнате, свет — только от огня в камине.

Где я? Что это за место?

Я лежал, глядя в тёмный потолок, и вспоминал всё, что случилось, проходил шаг за шагом, всё, с самого момента, как говорил с Патриком в библиотеке и до того, как получил по голове камнем.

Чёрт! Блин… Блин…

Всё сложилось из рук вон… Фигово… Да что говорить — вообще никак! Эх… Где-то я допустил ошибку. Может быть, не надо было брать с собой Патрика? Он задержал меня под землёй, мы потеряли время, но… Я всё же не жалел, что помог ему выбраться. Он сбежал, ему удалось уйти. Хотя бы ему…

А может быть, и нет? Я же ничего не знаю. И спросить некого.

Смог ли Патрик уйти? Или его поймали? В любом случае, отец отправил погоню, по-любому, отправил. Я в этом уверен. А вот смогли ли его вернуть?

Я обомлел, вспомнив, как Патрик сказал, что ему за неудавшийся побег отрубят голову. Может, до этого всё же не дойдёт. Отец всё-таки благоразумный человек и до казни не доведёт.

Я попытался потрогать голову рукой, там, где получил камнем, и почувствовал, что правая рука моя привязана к кровати. Ого! С чего бы это вдруг? Какого хрена? Зачем?

Я дёрнул левой рукой, она оставалась свободной. И всё же сам факт того, что меня привязали к койке, злил меня до умопомрачения. Это, чтобы я не сбежал, что ли?

Мне вспомнились вдруг американские фильмы, где преступников в больничных палатах наручниками цепляют к кроватям. Какого чёрта? Я же не преступник! Для чего тогда?

Да и куда я сейчас побегу? Голова у меня трещала так, что шевелиться мне было больно, и думать — больно, и злиться — больно, и вообще… Ко всему к этому ещё и тошнота, и слабость. Ну да, все признаки сотрясения мозга на лицо, точнее, на голову. Как я вообще ещё живой остался?

Сотрясение мозга у меня уже было, может, не такое сильное как это. Ещё в начальных классах я поскользнулся и упал в школьном дворе. До сих пор помню бледное лицо матери в больнице, когда врач-травматолог разговаривал с ней негромко, я не слышал, о чём. Но мне тогда она казалась самым любимым и близким человеком на всём белом свете, мне так не хотелось её огорчать, а она выглядела такой напуганной.