Две строки до востребования

— Папа… — Гринька растянул в кривой улыбке губы. И вдруг оживился: — Слышь, Кисель, а я вчера пьяный был!

— Что? — не поверил Костя.

— Напился, говорю! — Метнувшись за ширму, Гринька появился оттуда, держа бутылку. — Могу угостить. Хочешь?.. Не хочешь, значит. Не надо. А я выпью.

Вина было на донышке, глоток, не больше, и Костя понимал, что от этого глотка ничего страшного с приятелем не случится, но вид бутылки, запрокинутой над его напряженным и каким-то жалким лицом, и то, что он услышал минутой раньше, — все это вызвало у Кости какое-то неприятное чувство. Захотелось тут же уйти. Но он пересилил себя и сказал:

— Будет тебе. Умойся лучше и причешись. И пойдем.

— Я не пойду. — Гринька все еще держал пустую бутылку в руках.

— Но ты обещал; И знаешь, как там интересно! Стан — целый километр. А лист как автомобиль летит. Папа с учеными хитрую штуку такую изобретает. Чтобы лист не портился. Я сначала никак не мог понять, а потом схему отец изрисовал…

— Что ты заладил — отец, отец! — Гринька шагнул за ширму и бросил бутылку матери на кровать. Повторил сердито: — Отец! Будто у одного тебя отец. У меня, что ли, нет? Тоже есть. Не хуже твоего. Инженер-строитель. Институт кончил. А здоровила! Бабушка рассказывала: мешок с картошкой на плечи взвалит и хоть бы что, идет посвистывает… Карточку сейчас достану. Посмотришь. — Открыв терцу тумбочки, Гринька вынул оттуда толстый роман Гюго «Отверженные», открыл обложку и, подцепив ногтем отклеенный снизу листок, стал осторожно вынимать фотографию.

— Ого, запрятал! — улыбнулся Костя. — От каких воров?

— Запрятал, значит, надо… — Гринька наконец извлек карточку, протянул Косте. — Ну? — И ревниво посмотрел на приятеля.

— Законный! — одобрил Костя. — А ты похож нашего… Глаза. И подбородок такой же.

— А вот как написал. — Гринька перевернул снимок. — «Моему дорогому сыну Григорию. От папы». На день рождения мне прислал. Когда семь лет исполнилось.

— А где он сейчас?

— «Где, где»… Далеко… Это мать во всем виновата, — глухо добавил Гринька. — Точно. Она виновата. У нее тоже карточка такая есть. Здесь лежит. — Он вытащил из буфета альбом и, раскрыв на последней странице, сразу нашел что искал. — Видишь: такая же карточка. А глаз нету. Дырки. Ножницами выколола. Во какая! Крест-накрест перечеркнула. — Гринька положил альбом на место.

Костя сочувственно вздохнул, а что сказать, как утешить — он не знал. Подождал немного и опять посмотрел на будильник.

— Может, пойдем, а? Поглядим этот прокатный стан.

— Нет, не пойду, — помотал головой запечалившийся хозяин.

В этот момент раздался негромкий стук в дверь, и каждый из ребят подумал о своем. «Мать, — подумал Гринька. — Наверно, ключ вчера забыла». «Отец, — подумал Костя. — Не дождался, сам решил зайти».

Тот и другой ошиблись. У порога стоял Вавилон. Он вошел в комнату и сказал:

— Привет молодежи!

Гринька растерялся, даже на приветствие не ответил. До самой шеи залился румянцем. Костя понял, что он здесь лишний.

— Я пошел, Гринь, ладно? — Ощущая на себе внимательный из-под темных очков — взгляд худощавого высокого парня, Костя тихонько выскользнул за дверь. Спускаясь в лифте, он с уверенностью подумал, что это и есть Вавилон, о котором Гринька не раз таинственно намекал. Конечно, он сразу же узнал его. Высокий, в тех же очках, только вместо кожаной куртки — рубашка полосатая. Узнать-то узнал, а вот зачем Вавилон приходит к Гриньке — это загадка…

Отцу Костя сказал, что на завод Гринька не пойдет. Сначала вообще хотел соврать — нет, мол, дома его. Но тогда ерунда получается: где же столько времени он сам пропадал? И Костя не стал врать. Он думал, что отец и расспрашивать особенно не будет, но Аркадий Федорович, к его удивлению, очень расстроился и, усадив Костю рядышком, сказал:

— Ну а почему же все-таки не захотел он пойти? Вчера я говорил с ним, обещал, что придет.

— Настроение у него… — замялся Костя. — Плохое, в общем, настроение.

— Да что ж так? Вчера смеялся, радовался, все было хорошо… Нет, Костик, ты мне должен хоть немного рассказать. Это очень важно: Для Гриши важно. Я знаю: ему трудно. Поэтому должны помогать ему. Ведь должны?

Костя доверчиво посмотрел на отца. Честно сказать, он и сам хотел бы кое о чем посоветоваться. Правильно, нелегко Гриньке. Если можно чем помочь, то конечно…

А в это самое время Гринька тоже кое-что рассказывал о Косте. Вавилон попросил об этом. Не хотел Вавилон, чтобы кто-то видел его здесь. К чему лишние свидетели? Особенно в таком деле, с каким пришел сейчас. Не нужны свидетели. Но Гринька, кажется, успокоил его.

— Он парнишка ничего. Преданный мне. И язык за зубами держать умеет. Да говорил я тебе о нем. Отец у него известный. На прокатном стане работает. Изобретает что-то. Орденом награжден. В Японию с делегацией ездил. Магнитофон с приемником там ему подарили.

— А-а, — вспомнил Вавилон. — Фирма «Сони». Ты говорил, говорил о нем. Это вещь, конечно, фирма! В цене пещь… Ладно, как живешь, рассказывай. Как с учебой?

— Нормально. Неделя осталась.

— В седьмой перелезаешь?

— В седьмой.

— На лето куда собираешься?