Две свечи

Она кивнула. Он вышел. Ей хотелось, чтобы он вернулся как можно скорее. Страх, непонятный, беспричинный, снова сковывал ее по рукам и ногам, не давая дышать, делая тело безвольным, как у тряпичной куклы. Ей казалось, что рододендрон ожил и шевелит полузасохшими листьями, точно щупальцами. Вот-вот он соскочит с подоконника и ринется на нее…

Когда Николай пришел, Ксюша сидела, сжавшись в комок, забившись в уголок дивана.

— Все в порядке, — проговорил он бодро, но, взглянув в ее лицо, заметно сник. — Ксюня, ты как мертвец. Тебе надо к доктору.

— Домой, — простонала она.

— А вдруг это серьезно? Нужны лекарства, процедуры?

— Нет, я здорова. Просто переутомилась.

Он помог ей встать, почти волоком дотащил до дверей, снял с нее халат.

— Поедем на машине.

Ксюша кивнула, безвольно повиснув у него на руке.

Дома ей стало немного спокойней. Николай уложил ее в постель, принес горячего чаю с медом и новую порцию валерьянки. Веки ее отяжелели, стали слипаться. Он сидел рядом, держа ее пальчики в своей огромной ладони.

— Спи, любимая. Хочешь, я позвоню маме, что ты не приедешь?

— Позвони. — Она заплетающимся языком проговорила номер.

В полудреме она слышала, как Николай беседует с матерью — в разговоре он называл ее Ксенечкой. «Ксенечка обгорела, плохо себя чувствует, завтра вам позвонит». Ксюша подумала, что он самый лучший, замечательный, самый добрый — просто ангел.

Она почти уснула. Однако, ее ухо чутко ловило тихие шаги Николая по комнате. Это ее успокаивало — пока он с ней, ничего страшного не произойдет.

Он приблизился, склонился над постелью. Заглянул ей в лицо. Она чувствовала его теплое дыхание на своей щеке. Он немного постоял, потом выпрямился. Сделал шаг назад. Ксюша тотчас открыла глаза.

— Ты куда?

— Вот осел! — Николай сокрушенно покачал головой. — Разбудил тебя.

— Я не спала. Ты что, уходишь? — Ее спокойствия как не бывало.

— Ксюнь. — Он глядел на нее с тревогой и жалостью. — Я… ненадолго. Я ведь говорил тебе, Колька ждет. Отвезу ему грамоты и сразу же сюда. Ты поспи пока.

— Я не могу! — Ксюшины губы задрожали. Она снова, в который раз за день, заплакала, тихо и безнадежно.

— Девочка моя. — Николай сокрушенно опустил руки и сел на кровать. — Ты, видимо, по-настоящему больна. Говори что хочешь, я вызову врача.

Она подавленно молчала. Он начал набирать номер. Нажал нужные кнопки и тут же положил трубку.

— Нет, нельзя. Если вызвать врачей «скорой», они могут забрать тебя в больницу.

— В психушку? — всхлипывая, уточнила Ксюша.

Николай не ответил, опустив глаза в пол. Через пару мгновений он произнес:

— Вот что. Сбегаю в аптеку. Там консультант, посоветуюсь с ним. Пусть даст какое-нибудь успокоительное, а то от валерьянки толку мало.

— Ты надолго? — тусклым голосом проговорила Ксюша.

— Десять минут, не больше. Хочешь, включу тебе телевизор? — Он взял в руки пульт. Она покачала головой.

— Нет? Ну ладно, тогда жди.

Ксюша обреченно прислушивалась к шагам в прихожей. Щелкнул замок. Тишина. Снова она одна-одинешенька.

Зараза Сонька! Встретиться бы с ней один на один, оторвать руки-ноги. Кабы не ее магические способности, цена ей медный грош.

Ксюша осторожно привстала на постели. Взгляд ее пядь за пядью обшаривал комнату. Вроде бы ничего такого. Все свое, знакомое, родное. Никаких колышущихся занавесок, никаких самостоятельно открывающихся дверей. Может быть, все, что было — плод ее воображения и только?

Осмелевшая, Ксюша протянула руку к телевизионному пульту, и в это время зазвонил телефон.

«Мама», — решила она и, встав, направилась к комоду. Подняла трубку.

— Слушаю.

В ухо ударила тишина. Она не была мертвой, она была живой! Будто бы из аппарата струилось нечто, какая-то невидимая, но ощутимая материя, вползала в комнату, заполняя собой все углы. Пальцы одеревенели.

— Слушаю, — повторила Ксюша, и не узнала своего голоса: жалкий и сиплый, он дрожал, отвратительно дрожал.

Ответом было молчание. Она пыталась различить хоть какой-то шум, пусть едва заметный шорох, дыхание, но трубка продолжала пребывать в немоте. А неизвестное вещество струилось, окутывая тело саваном ужаса.

Кричать не было сил. Дышать тоже. Еще мгновение, и она задохнется. Есть лишь один выход преградить путь преследующему кошмару.

Ксюша швырнула телефон на пол. Он жалобно загудел, сначала долго, на одной ноте, потом короткими, тревожными сигналами. Она стояла, как завороженная, и смотрела на аппарат, как на змею, смертельно раненую, но не убитую до конца.

В двери щелкнул открываемый замок.

— Я вернулся, — прокричал из прихожей Николай.

Ксюша вышла из оцепенения, но нагнуться и поднять трубку не смогла. Та продолжала исходить яростными гудками.

Николай зашел в комнату.

— Вот. — Он повертел в воздухе оранжево-синюю коробочку. — Сказали, замечательное снотворное. И совершенно безвредное. Я… — Он, не договорив, уставился на валяющийся под ногами телефон.

— Мама звонила, — соврала Ксюша. — Я… я случайно уронила. Когда ты стал дверь открывать.