Две свечи

— Граждане пассажиры, наш самолет готовится к взлету. Просим оставаться на местах и пристегнуть ремни… — как из тумана донесся голос бортпроводницы.

Николай вздохнул и защелкнул пряжку. Ксюша, Ксюша! Вот им и расплата за Ольгу. Суровая расплата, пожалуй, они ее не заслужили.

Он вспомнил тот вечер, когда Ксения пришла к нему в тренажерный зал. Почему он раньше не замечал, какая она? Какие у нее глаза, какая кожа — светящаяся, атласная. Какие нежные, розовые пальцы, влажные, горячие губы? Идиот, она любила его с первой минуты их знакомства, а он смотрел только на Ольгу. Ему казалось, они из одного теста, как говорится, одной крови. Ольга, чем-то неуловимо похожая на Наташу, только выше ростом, такая же тихая, неловкая, милая…

Наташа. Наверное, он любил ее тогда, в свои шестнадцать. И она его любила. Не зря отец услал ее с глаз долой. Первая любовь запоминается надолго, иногда на всю жизнь. Невольно потом в каждой женщине ищешь черты той, первой, от которой так сладко замирало сердце, кружилась голова…

А Ксюшка была похожа на Катю. Он боялся ее. Чего боялся? Они совсем разные — хищница-Катерина и Ксюша, нежная, преданная ему Ксюша. «Дюймовочка, девочка, птичка райская. Останься цела, я прошу тебя, так прошу…»

Самолет тихо гудел. В иллюминаторе было темно и пусто. Сосед рядом оглушительно храпел, склонив голову Николаю на плечо.

31

Ксюша пришла в себя лишь на третий день. Ошалевшая, напичканная болеутоляющими лекарствами, с забинтованной грудью, она лежала в постели и таращила красные, воспаленные глаза. Ей мучительно хотелось пить.

— Нельзя, — строго проговорил врач.

— Нельзя, так нельзя, — со вздохом согласилась мать.

— Пусть молодой человек сбегает, купит клюквы. Ей это полезно. И жажда уйдет. — Врач вопросительно взглянул на Николая.

Тот кивнул и поспешно пошел к порогу.

Через полчаса он вернулся с пакетом клюквы. Мать тщательно перемыла ее в раковине, выложила на блюдечко и давала Ксюше по несколько ягодок. От кислого жажда, действительно, уменьшалась, но ненадолго, а потом снова хотелось пить, хотя бы глоточек, хоть полглоточка спасительной, прохладной влаги. Ксюша жалобно стонала, Николай сидел рядом и гладил ее по руке.

— Все пройдет. Вот увидишь, любимая, все будет хорошо. А сейчас постарайся уснуть.

Она послушно смыкала веки, но как только наваливался сон, тотчас с ним вместе появлялась Сонька. Злорадно улыбаясь, она, точно попугай, твердила про свечи и полнолуние. Ксюша пыталась убежать от нее, но та цепко держала ее за плечи и волокла куда-то за собой. Ксюша кричала и просыпалась.

Над ней стояла медсестра со шприцем. Ксюша хотела объяснить, что ей уже не так больно, что кричит она не от физических страданий, а от страха. Но пересохшие губы не слушались, изо рта вылетало лишь тихое шипение или очередной стон…

Потом, неожиданно ей стало легче. Острая боль в сломанных ребрах притупилась, кошмары исчезли. Она смогла, наконец, заговорить. Первыми словами ее были:

— Где Коля?

— Я здесь. — Николай склонился над самым ее лицом. — Тебе лучше?

— Да. — Ксюша выдавила из себя улыбку.

— Вот видишь, я же говорил, — обрадовался он. — Глупенькая моя, как же ты так?

— Не знаю, — виновато прошептала Ксюша. — Хотела… к твоему приезду… хорошо выглядеть.

— Ты и так замечательно выглядишь. Всегда.

— Теперь уже нет. — На ее глаза навернулись слезы.

Николай осторожно вытер их и улыбнулся.

— И теперь тоже. Знаешь, когда я летел в самолете, я понял одну вещь.

— Какую?

— Ты для меня все. Единственная, неповторимая, лучшая на свете. Я люблю тебя.

Она глубоко вздохнула и сморщилась от боли. Он нагнулся и поцеловал ее.

— Постарайся обойтись без эмоций. Тебе сейчас это вредно.

Ксюша кивнула. Помедлила немного, потом проговорила очень тихо.

— Ты видел Ольгу?

— Видел, — произнес он спокойно.

— Она тебе что-нибудь говорила?

— Нет. Кроме того, что волнуется за тебя.

— Как ты думаешь, она меня простила? — Ксюша устремила на Николая взгляд, полный болезненной тоски.

— Думаю, да. Хотя, может быть, не до конца. Во всяком случае, она чувствует себя виноватой за то, что произошло с тобой.

— Почему? — изумилась Ксюша.

— Потому что ты среагировала именно на ее появление.

— Это неправда. Я… я не видела ее. И не слышала.

Он поморщился недовольно.

— Какое это имеет сейчас значение? Она сказала, что еще придет навестить тебя. Знаешь, кстати, кем она работает?

— Нет.

— Инструктором по фитнесу. Прошла испытательный срок, ее взяли.

— Молодец. Она же этого хотела.

— Все. — Николай решительно встал и поправил у Ксюши под головой подушку. — Хватит об этом. Я позову доктора, пусть он осмотрит тебя. Может быть, уже можно потихоньку вставать.

Он ушел. Ксюша лежала и по обыкновению смотрела в потолок. Больше в ее положении, лежа навзничь на больничной койке, смотреть было некуда, поэтому потолок был изучен ею в мельчайших деталях, вплоть до едва заметной трещинки в дальнем углу.