Две томские тайны

Вот только прежние тенистые аллеи парка навсегда потеряли свою романтичность. Посаженные после войны тополя быстро вымахали телеграфными столбами, разрушив камерность и уединённость прежде увитых кустарником беседок. Одни сплошные побеленные стволы с толстой корой.

— Что, улым, зарубимся на меткость? — предложил сержанту отец, когда они проходили мимо тира.

— Да жалко мне тебя, ата, — прищурившись, ответил Наиль. — Я же — отличник боевой и политической подготовки. Разве что, фору тебе дать?

— Никакой форы! Честное состязание. Кто больше выбьет очков из десяти выстрелов.

— А победителю какой приз?

— Если выиграешь ты, то можешь бездельничать хоть всё лето. Клянусь, слова не скажу. А если я, то через неделю устроишься на работу.

Наиль пожал плечами и самоуверенно ответил:

— Лады!

— И ещё. Проигравший покупает всем мороженное.

— И газировку, — поддакнул уже потиравший ладошки Надир.

Отец и сын ударили по рукам.

Сабанаевы гурьбой подошли к стойке тира. Место для состязания как раз освободилось. Расстроенный паренёк отстрелялся, так и не сумев завоевать для своей подружки главный приз — большого плюшевого медведя.

— И сколько очков надо выбить, чтобы забрать этого красавца? — спросил Вилен Рахматуллович у инструктора, принимавшего деньги и выдававшего пульки.

— Вообще-то, сто из ста. Но для вас, уважаемые, я сброшу одно очко. Девяносто девять!

— Крутовато. Все пули надо положить точно в яблочко. А я-то думал, почему косолапый так долго глаза мозолит.

— Да, — согласился инструктор, — Уже третий год никто не может его забрать. Перевелись настоящие снайперы.

Наиль хотел сам расплатиться за пульки, но отец его опередил.

— Ещё успеешь потратиться!

Зульфия встала рядом с мужем, а младшие сыновья не сразу определись с выбором. Каждый хотел оказаться на стороне старшего брата, но шестиклассник опередил дошкольника, и Анвару пришлось болеть за отца.

Сабанаевы стреляли одновременно, одним залпом. Прицелился, задержал дыхание и плавно нажал на спусковой крючок. Но с последним выстрелом Вилен Рахматуллович затянул, и сын отстрелялся первым.

Инструктор коршуном метнулся к мишеням и цокнул языком.

— Давно не видел такой стрельбы! Надо считать.

Он даже натянул на глаза очки с выпуклыми линзами на резинке, чтобы лучше разглядеть пробоины на мишенях.

— У вас, молодой человек, прекрасная кучность, но только в девятку, десятка — всего одна. А у вас, дядя, все — десятки, но один выстрел — вообще мимо.

— Не может быть!

Глава семейства вырвал из рук продавца мишень и повернул её на солнце.

— У вас, наверно, очки запотели от волнения, товарищ. Не разглядели, что два выстрела легли один на другой, и всё же второй сместился чуточку в сторону.

Поражённый Наиль глазам своим не поверил.

— Сто из ста! А я-то думал, что ты только пташкой махать умеешь. А ну, хозяин, тащи сюда медведя!

Как ни жалко было смотрителю тира расставаться с ценным призом за целых пять рублей, но ничего поделать он не мог. Зоркий татарин разглядел все попадания, да и толпа начала собираться у стойки с винтовками. Невыдача приза победителю могла сказаться на репутации заведения. И, скрепя сердце, под аплодисменты публики инструктор вручил странному татарину во френче и тюбетейке дорогую игрушку.

Вилен Рахматуллович равнодушно принял плюшевого медведя, как будто каждый день такого выигрывал, и передал его жене, а Наилю лукаво подмигнул.

— Недельку ещё отдохни. А через понедельник — на работу, — и громко во всеуслышание добавил. — А теперь — мороженое и газировка. Сержант угощает.

— Чур, мне — крем-брюле! — прокричал Анварчик.

— А мне — пломбир! — заказал Надир.

«Сегодня праздник у девчат.
Сегодня будут танцы.
И щёки девушек горят,
С утра горят румянцем.

Пришли девчонки, стоят в сторонке,
Платочки в руках теребят,
Потому что на десять девчонок
По статистике девять ребят».

На летней эстраде, подражая Клавдии Шульженко[50], но очень экспрессивно, вытягивала ноты местная певица, заглушаемая музыкой инструментального ансамбля. Девчонки и на самом деле жались к ограждению танцплощадки из высоких металлических прутьев. Лишь самые смелые отважились кружиться попарно, девушка с девушкой, в центре танцевального круга. Парни же кучковались за оградой и курили сигарету за сигаретой. Некоторые уходили в кусты и там для храбрости распивали на двоих или троих бутылку портвейна из горлышка, а потом направлялись к освещённому входу, протягивая контролерше измятые билеты.

Наиль с одногодками Ринатом и Маратом, тоже жившими в Татарской слободе, уже зашли на танцплощадку и высматривали подходящие объекты противоположного пола.

— Смотри-смотри, вон те три девчонки, вроде, ничего. Может, подкатим? — предложил нетерпеливый Марат, сосед Наиля по кварталу, учившийся в политехническом институте на инженера-электромеханика.

— Они русские, нас точно отошьют, — с сомнением произнёс переодевшийся в гражданское сержант.