Две Цены

Над камином помещался герб южного королевства — редкое зрелище в последнее время, так как тамошнего дворянства почти не осталось. На щите в синем поле помещались три золотых меча, выставленных остриями клинков вверх, а венчал всю композицию горизонтально возложенный над ними кинжал, дорисованный кем-то пурпурой краской. Воистину, любовь к символам в людской породе не уступала таковой среди эльфов и гномов. Сие был знак, ни много, ни мало, того, что здесь попирались обычные законы и правили понятия Войны Кинжалов, немногочисленные, но, тем не менее, характерно жесткие, даже для подобных злачных месть. Один из них, кстати, предписывал выказать должное уважение тем, кто присутствовал.

— Здорово, мужики! — громко произнес эту простую сентенцию Феникс, зная нелюбовь такой публики к излишним велеречиям.

— Ну, здорово, — послышалось откуда-то сбоку.

— Здоровее видали! — вторило сонное от камина.

— Проходи! — заключил на удивление мягкий голос, донесшийся из дальнего угла, от небольшого столика. — И присаживайся. В ногах правды нет.

Карнаж отвесил Жану полупоклон. Сыч подвел «ловца удачи» к столику, где сидел бывший пират в компании еще одного типа, спящего на сложенных руках, и поспешил удалиться, едва Жан кивком отпустил его.

— Чьих будешь? Прозвище? Призвание? — спросил Стоптавший Сотню Сапог.

— Феникс, из «ловцов удачи», — сухо ответил Карнаж.

— Полукровка? — белесый глаз с косым шрамом нахмурился, в то время как другая половин лица пирата никак не выражала эмоций, скрытая длинными, темно-русыми волосами с проседью.

— Да.

— Значит это ты тот, о ком было написано в послании, — Жан вытряхнул трубку под ноги «ловцу удачи».

Пепел частично попал на окованный железом мысок.

— Извини, — пират неуцловимым движением выхватил саблю и аккуратно смахнул жженный табак её кончиком с мыска Карнажа, после чего добавил, — мы здесь уважаем южное королевство, хоть законы у нас и свои.

Феникс сохранял спокойствие, не смотря на телодвижения собеседника. Он выжидал, сам толком не зная чего. Это загадочное послание из Шаарона имело для него двоякие последствия: с одной стороны было лишней охраной, с другой — неминуемо вызывало подозрения. Слишком много было «лишнего», что следовало либо упразднить, либо обратить себе на пользу.

— Тут по твою душу есть двое парней. Могут сделать больно, — понизив голос, будто между делом, сказал Жан.

— Я весь дрожу… — усмехнулся полукровка.

— Немудрено, — подхватил бывший пират и его лицо озарила встречная усмешка, — ты ведь промок до нитки. От тебя за милю разит болотом. Ступай-ка к камину, обсушись.

Стоптавший Сотню Сапог даже не стал спрашивать у «ловца удачи» пароль серых дорог и тому подобное, хотя многие полагали, что всё это он сам и придумал в своё время. Помимо прочего, Жан оказался удивительно плодовит на глубокомысленные фразы, которые после повторялись другими, преумножая славу этого философа с рейтарскими замашками. В деле сотворения емких афоризмов он, пожалуй, мог бы соперничать даже с Окулюсом Берсом. Правда, одно поприще обоих мыслителей столь различных жизненных доктрин клинка и магии разделялось кругами, в которых были хожи их изречения.

Карнаж подошел к камину, сложив торбу и мешок с головой dra на скамью. Надо сказать, он действительно замерз, но удовольствие оттого, как постепенно согревались его члены, омрачало ожидание боли в спине. Более того, вспоминая предупреждение Жана, полукровке не требовалось какого-то особого предчувствия, чтобы предугадать дальнейшее. Момент был слишком подходящим и оттого предсказуемым.

Огромный кулак свистнул в воздухе. Феникс отскочил.

Рослый небритый детина с массивной челюстью встал перед ним. Полукровка цокнул языком и повернулся боком к противнику, расставив ноги чуть шире плеч и поднеся правую руку со сжатым кулаком к лицу, в тоже время опустив левую к бедру. Места меж двух скамеек, едва хватало для того, чтобы не дать этому детине использовать его громадные кулачищи с полной эффективностью. В золотых глазах сверкнула молния и веки сомкнулись. Карнаж с шумом выпустил воздух через ноздри — сзади никого.

— Ну вот и встретились, Феникс! — рыкнул незнакомец.

— Я тебя знаю? — глаза полукровки снова распахнулись, явно озадачив противника переменой цвета и размера зрачков. — Похоже, что нет. Отойди, пока не поздно.

— Зато я твою харю с этими зенками помню. Ну-ка давай, показывай, чего в мешке приволок? Ишь, «пока не поздно»… Должок надо отдавать!

Детина шагнул на полукровку. Тот отступил, предостерегающе пружиня на длинных ногах.

— Значит, по-хорошему не хоца? Лады! — кулак полетел в лицо Феникса.

Левая рука в перчатке с набойками блокировала удар. Нога в сильванийском ботфорте мгновенно взвилась в воздух, свистнула шпора, но детина даже не схватился за вспоротое предплечье, а ударил вторым кулаком в живот «ловцу удачи». С шумом выпустив воздух и повиснув на его костяшках, Феникс заключил, что не все имперские громилы такие уж неповоротливые. Некоторые явно имели много практики в кабацком мордобое и драться умели, а, умеючи, очень любили.