Две зари

– Женщины стирали… – продолжал Гисмунд. – И там была такая одна… Она стояла, наклонившись, и полоскала какие-то сорочки… и нам было видно… такое… – Не находя приличных для ушей княгини слов, он повел руками в воздухе, будто обрисовывая нечто округлое и весьма крупных размеров. По гриднице пролетел разноголосый хохот – даже славяне, не понимавшие речи, догадались, что он имел в виду. – И Халле сказал, что он сейчас пойдет и с ней познакомится. Ну, он подошел… и хлопнул ее по заду. А как еще он мог познакомиться, он же по-славянски не знает ничего. А она взяла это маленькое деревянное весло, которым бьют белье в воде, оно лежало рядом с нею… Выпрямилась и нанесла удар Халле прямо по мор… по лицу. Потекла кровь, Халле закричал, что ему сломали нос. А те люди стали смеяться. Тогда мы сказали им, что поучим их смеяться…

Однако подольских отроков поблизости оказалось больше, поэтому варягов, которых с любвеобильным Халле было всего пятеро, вскоре бросили в реку. Выбравшись и отжав портки, они сказали, что сейчас сходят за подкреплением. На крик «Драка, драка!» скучающие варяги бежали изо всех дверей, и очень скоро Гисмунд и Халле вернулись на берег во главе целой дружины из полусотни человек. Близ стиральных мостков их ждала дружина, не уступающая ни числом, ни надерганным из ближайших плетней «вооружением». И если бы не вмешался Ратияр с его конными отроками, то сломанных носов, разбитых голов, а то и переломанных конечностей было бы гораздо больше.

– И поскольку нашему человеку первому было причинено увечье, – Гисмунд оглянулся на Халле, который обиженно шмыгал своим распухшим носом, – то нам полагается вира… так по закону свеев, и мы надеемся, русы имеют не менее справедливые законы.

– А за хлопок свободной женщины по заду по законам свеев что полагается? – осведомился Мистина. – Его вполне можно приравнять к срыву платка, то есть попытке бесчестья. За это тоже полагается вира.

– Присуди им поле, – негромко посоветовала ему Эльга. – И пусть Щедринка выйдет с вальком, а этот толстый будет по пояс закопан в землю, иначе мужчине с женщиной биться нельзя.

– Боюсь, она вобьет его в землю окончательно, и снова мы увидим Халле, когда он вырастет в виде дерева. Но ее на поле посылать нельзя – ведь эта отважная дева не сирота…

В это время у входа послышался шум.

– Благоша пришел, лодейщик, пускать? – крикнул от двери Вощага.

Эльга кивнула, и народ живо расступился, пропуская того, кто по закону был первым пострадавшим в деле, хотя при нем даже не присутствовал.

– Будь жива, княгиня! – Эльге поклонился немолодой мужчина, с небольшой седеющей бородой, рослый, с крепкими плечами и выпуклой грудью. – Благоша я… да ты меня знаешь. Воевода! – Он поклонился Мистине. – Девку мою обидели, опозорили! Вот эти вот! – Он живо ткнул в мокрых варягов. – На работе я был, не поспел вовремя, с этими лодьями княжескими, которые сверху пришли, с ними же мороки, как отсюда и до Змеевых валов… ну, ты знаешь. Паробок прибежал – скорее, говорит, Благоша, девку твою варяги бесчестят. Я бегом… топор твои отроки на дворе отобрали. Смотри, чтоб не пропал! – строго наказал он, обернувшись к Вощаге. – У меня такой топор, что в Царьграде не сыщешь! Я, воевода, жалобу приношу! – Он снова обернулся к Мистине. – Нас, вольных людей, ни за что бесчестят. Требую поля вот с этим! – Он указал на Халле, которого безошибочно выделил из прочих по разбитому носу. – Мы люди вольные, мы за себя постоять право имеем!

– Бесчестье было, – Мистина кивнул. – Халле, ты видишь этого мужа? Он – отец той валькирии, и он считает, что ударом по ее заднице ты нанес оскорбление всему их роду. Но увечье с пролитием крови тоже было. Она немного поспешила с кровной местью… Я предлагаю так: ты, Халле, купи на торгу отрез хорошего льна на женскую сорочку и поднеси этому мужчине, – он показал на Благошу, – для его дочери в искупление обиды, а ты, Благоша, выставь пива, чтобы вам выпить за примирение. Я думаю, лучше вам сразу сделать так, чтобы не покалечить друг друга. Ты примешь выкуп за обиду, если варяг его принесет?

– Это будет хороший выход, – мягко сказала Эльга, видя, что лодейщик колеблется, опасаясь за свою семейную честь. – Ведь твоя сторона, Благоша, первая нанесла кровавое увечье.

– Ладно, приму, – тот махнул рукой. – Ему паробки уже вломили, вижу, будет знать, как наших девок трогать.

– А у тебя, Халле, будет случай познакомиться с этой валькирией, как принято у людей. А не так, как ты обычно делаешь.

Варяги засмеялись.

– Соглашайся, Халле! – Гисмунд с сокрушенным видом хлопнул товарища по плечу. – Обидно будет погибнуть от рук корабельщика, так и не увидав Миклагарда…

С этого дня незадачливого свея стали звать Халле Стирка или Халле Валёк. Но друзья в пивном добродушии величали его Халле, Разбудивший Валькирию, что нравилось ему гораздо больше.

* * *

За несколько дней до Купалий Святослав явился к матери. У нее в это время сидели Мистина и Острогляд – последний уверял, что непременно в этот раз высмотрит себе на игрищах невесту.