Две женщины

Джоуи кивнул, но по-прежнему напряженно размышлял о чем-то, и это было замечено всеми. К трем часам он впал в весьма воинственное настроение, а к четырем тридцати был готов убить кого угодно. Джорджи Дерби обидел его гораздо сильнее, чем Джоуи осознавал, но Барри понимал значение случившегося и усиленно себя накручивал. Он думал, что, если удастся справиться с Дерби, они заставят все общество с ними считаться.

Глаз Сьюзен болел: бровь следовало бы зашить. Глядя на себя в зеркало, она пала духом. Выглядела она ужасно. Ее лицо, никогда не отличавшееся красотой, сейчас просто походило на карикатуру благодаря заплывшему глазу и вспухшей брови. Проявившийся синяк делал его еще более несуразным.

– Черт тебя побери, Барри Далстон, – произнесла Сьюзен в пустоту комнаты.

Спальня была очаровательной. Сьюзен потратила много времени, чтобы сделать ее красивой и уютной. Она часто представляла себе, как они с Барри будут в ней обнимать друг друга, ласкать, заниматься любовью, а по утрам в воскресенье играть с детьми.

– Ты читаешь слишком много книг, а настоящей жизни не знаешь.

Она уже привыкла говорить себе так. Этот вывод несколько притуплял остроту несчастья, терзавшего ее душу. Венди лежала на кровати и что-то весело лепетала на своем детском языке.

– Ты сама с собой разговариваешь, моя девочка?

Она внимательно посмотрела на кроватку и услышала довольное гуканье. Сьюзен боготворила свою доченьку и обожала ее. Как всегда, приближаясь к Венди, она почувствовала прилив молока к груди. Барри со своим кормлением из бутылочки… Она улыбнулась, вспомнив об этом.

Взяв Венди на руки, Сьюзен заботливо приложила ее к груди и почувствовала сначала ее мягкие губы, потом – как Венди принялась сосать молоко и, наконец, нажим десен на сосок. Сьюзен держала девочку очень нежно, позволяя малышке утолять голод, гладя пух на маленькой головке, целуя крошечные пальчики на ручках и ножках.

Удовлетворенная таким обращением, Венди расслабилась и успокоилась, ощущая знакомый запах и вкус. Она нежилась в любви матери, окутывавшей ее словно теплым пушистым облаком. Пока ребенок ел, Сьюзен тихонько пела ей песенку, потом стала целовать малышку. Подумала, поменять ей пеленку или не трогать, оставить спать так, и вдруг услышала, как в дом с шумом ввалился Барри. Он хлопнул кухонной дверью, затопал по лестнице и встал в дверном проеме раньше, чем она успела сдвинуться с места.

Он стоял и сверлил взглядом их обеих в течение нескольких секунд. Его глаза превратились в две узкие щелки, так велик был гнев.

– Я ждала тебя, Барри, но мне пришлось покормить ее, она проголодалась.

Не говоря ни слова, Барри продолжал смотреть на жену. Встав, Сьюзен положила малышку в плетеную корзину. Выпрямившись, она повернулась к мужу.

– Ты делаешь это специально? Я тебе говорю сделать то-то и то-то, но ты никогда не слушаешь, – процедил Барри. Голос его был злым, но удивления в нем не слышалось. Казалось, он точно знал, что увидит, когда придет домой.

– Я ушел с работы, чтобы покормить свою дочь, а тебе, видишь ли, пришлось покормить ее самой? Ты не могла подождать секунду?..

– Барри, Христа ради, ведь уже два часа ночи. Тебя не было дома со вчерашнего вечера, с восьми тридцати. Что, ты полагаешь, я должна была делать, оставить ее голодной?

Слова были сказаны извиняющимся тоном. Барри взглянул на нее:

– Посмотри на себя, Сью, ты стала безобразной жирной коровой. У тебя только вымя да следы от растяжек. Ты думаешь, мне хочется возвращаться домой? К огромной жирной ведьме, которой ты стала? Ты думаешь, я жду не дождусь, чтобы скорее вернуться домой? Ну уж нет. От одной мысли о тебе меня тошнит.

Сьюзен горестно закрыла глаза. Венди заплакала, голос ее становился все громче. Сьюзен автоматически наклонилась над корзиной.

– Не трогай ребенка. Она уже и так избалована.

Сьюзен выпрямилась и умоляюще посмотрела на него.

– Пожалуйста, Барри, не начинай снова. Не сегодня, пожалуйста.

Барри снова посмотрел на нее, остановив взгляд на животе и груди, – на том, что так нравилось ему когда-то. Она почувствовала, что от близкого присутствия ребенка у нее снова прилило молоко и тут же потекло по одежде. Ее бросило в жар от мысли, что из-за этого ситуация только ухудшается.

– Господи, Сью, ты действительно безобразная тварь.

Она посмотрела на ребенка, и он с силой ударил ее по лицу. Удар был таким звонким, что звук от него перекрыл плач ребенка. Подойдя к Сьюзен, Барри толкнул ее лицом на кровать. Подоткнув ей под живот подушку, он опустился рядом на колени, грубо вошел в нее и услышал, как она застонала.

– Давай, продолжай, чертова жирная свинья. Давай стони, сука!

Он грубо насиловал ее. Тем временем крик ребенка стал таким громким, что закладывало уши. Сьюзен хотелось убить мужа, чтобы только подойти и успокоить ребенка. Барри продолжал свое дело. Теперь его голос, полный эмоций и ненависти, заглушал голос малышки.

– Ты, жирная, уродливая проститутка, ты должна считать себя счастливой, потому что я женился на тебе. Кто бы еще пошел на такое, а? Кто бы еще мог дать тебе детей?