Две жены для Святослава

Внезапно Святослав схватил ее за руку; Прияна вскрикнула. Он попытался стянуть с ее пальца кольцо, но она дергалась и не давала ему. Нечуй хотел вскочить, но сразу двое киевских навалились на него, не давая шевельнуться. Прияна закричала от боли – так сильно Святослав стиснул ей палец, стараясь сорвать кольцо; потом вывернул руку, разомкнул неспаянные концы колечка, снял и наконец выпустил ее.

– Йотуна мать! – по примеру отцовских хирдманов невольно вскрикнула Прияна, отшатнувшись. – Совсем сдурел?

– Вот он, твой Всесвят! – Святослав насмешливо подкинул перегнутое колечко на ладони, потом небрежно зашвырнул в кусты. – Был да сплыл. И не совестно тебе от свадьбы бегать – мой отец и твои старики нас обручили, ты мне чашу подносила. А как до дела дошло – бежать! Да от меня не убежишь. Не таких еще ловили.

– Да ты… – Вцепившись в ограбленную руку, Прияна не находила слов от возмущения. За всю ее жизнь с ней никто еще так грубо не обращался. – Это я – бежать? Это ты шесть лет глаз не казал, весточки ни разу не прислал!

– Зачем тебе вести, когда вот он я сам перед тобой! Как лист перед травой!

Отроки вокруг ржали, как кони, но Прияна не видела и не слышала никого, кроме него.

– Во-от как! – со змеиным коварством протянула она. – Вот он ты передо мной! Ну-ка, руки покажи! – потребовала она.

– Руки? – не понял Святослав. – Это еще зачем?

– Хочу взглянуть, красивое ли колечко тебе Горяна Олеговна подарила. Отнимать не буду, не бойся.

Святослав запнулся, не находя ответа. От вида его смущения в груди Прияны вспыхнуло торжество. Он тем временем протянул вперед обе руки: ни единого кольца на его загрубелых пальцах не было.

– Там? – Прияна указала на его грудь, где под рубаху уходили два ремешка. – Небось на палец не налезло?

Святослав послушно вытянул из-под ворота оба ремешка: серебряный «молот Тора», бронзовый «Перунов молот» и с ним клык от первого медведя.

– Ты откуда про Олеговну знаешь? – Его смутило, что она так хорошо осведомлена об их киевских делах.

– От стрыя твоего, Хакона Улебовича. Ты у меня чашу-то принял в тот раз, а сам уехал в Киев и там с другой обручился. Не понравился наш мед? У Олеговны лучше? Так я не держу. – Прияна развела руками, будто выпуская нечто невидимое на волю. – Лети, соколик. Я без женихов не останусь.

– Я-то тебя не отпускал! – напомнил Святослав. – Олеговна, не Олеговна…

– Нет! – прервала его Прияна. – Либо одна – либо другая. Как она – не знаю, а я второй женой не пойду, лучше в реку брошусь.

– Эта бросится, – пробормотал рядом Улеб, смотревший на Прияну как зачарованный.

– Мои деды по матери были Велеборовичи, смолянские князья. Мои деды по отцу были конунги Свеаланда, а отец моей бабки – сам Харальд Прекрасноволосый, который завоевал весь Северный Путь и стал править там один. Я умру лучше, но так унизить моих дедов не позволю и младшей женой тебе не стану! – в горячечном воодушевлении Прияна выкладывала все то, что хотела ему сказать уже сотню раз. – Олеговна вам лучше – на здоровье. Но я у своего мужа буду одна княгиня, как солнце в небе. Ты с другой обручился, значит, наше обручение разорвал. Теперь поезжай себе за другой невестой, я не для тебя.

– Да… я же не знал! – сбитый с толку ее пылкой речью, Святослав не сразу нашел ответ. Но больше не настаивал на своем: это было бы все равно что пытаться рубить мечом солнечный луч.

– Чего ты не знал? – насмешливо спросила Прияна. – Что тебя обручили аж два раза?

– Что…

Святослав мельком подумал о матери, на которую привык полностью полагаться во всех делах, кроме дружинных и ратных, но упоминать о ней показалось стыдно. Что он, детище беспортошное? Она ведь не знает Эльгу, мудрую и распорядительную княгиню киевскую. Подумает, что же это за князь, если до таких лет за материн подол держится?

– Что ты… такая…

Он не смог выжать слово «красивая», но против воли восхищение уже светилось в его голубых глазах. От гнева она разрумянилась, глаза ее горели, но от этого лишь ярче стали все краски, сильнее повеяло от нее здоровьем и свежестью. Несмотря на ее негодование, Святослава властно потянуло к ней; но влечение смешалось с невольным благоговением, и, впервые столкнувшись с чем-то подобным, он растерялся.

Святослав, в общем, тоже сразу поверил, что это и есть Свирьковна, хотя одета она была в почти такую же сорочку и поневу, как три другие девки, и ничего, кроме короткого ожерелья из синих стеклянных и прозрачных хрустальных бусин, в ее одежде не выдавало знатного происхождения. Но она казалась другой. Напоминала стрелу, что лежит на тетиве и напряженно ждет: пустите меня, полечу! Даже гнев ее восхищал, будто искусная пляска, хотелось смотреть и смотреть. По пути сюда он негодовал скорее на Станибора и Всесвята, которые задумали породниться у него за спиной, то теперь они начисто исчезли из памяти.

– Если бы я знал… – Он сделал шаг вперед и хотел взять ее руку, но Прияна отняла ее и попятилась. – Если бы знал, какая ты…

– Ты меня видел. И чашу принял.

– Ты была не такая.

– Нет! Это ты был не такой.