Две жены для Святослава

Прокричал лебядёк,
прокричал беленький
у князя на дворе,
у княгини в тереме.
Ловили лебедя,
ловили белого,
князёвы отроки.
Резали лебедя,
резали белого,
князёвы отроки.
Щипали лебедя,
щипали белого,
красные девушки…

– Худые вести, – наконец сказала Ведома и снова взглянула в лицо сестре, сидевшей рядом. Та смотрела в ответ так уверенно, будто знала наперед, с чем к ней пришли. – Не хотела я тебе гулянье портить…

– Чем меня теперь испугаешь?

– Приехал к нам муж полоцкий Велизар… Не слыхать больше твоего лебедя, залило его водой, забило волной. Убили варяги на Двине Городислава Всесвятича. В Полоцк вести привезли. Богуслав следом едет, тело везет хоронить.

– Все же убили! – Прияна всплеснула руками скорее с азартом, чем с удивлением.

В глубине сердца дрогнула пронзительная жалость, вспомнились серые глаза на загорелом лице, смотревшие на нее так, будто она – солнце… Но сильнее поразило другое: тот голос не обманул. Напрасно она все это время отказывалась верить.

Зимой она думала, что ее жених – Святослав – скоро умрет, и потому впустила в сердце мечты об иной судьбе. И вот свершилось: ей принесли весть о внезапной гибели жениха. Только уже другого. Так где же правда ее судьбы?

– Ты знала? – удивилась Ведома и тут же сама себя мысленно одернула: чему дивиться?

Вместо ответа Прияна низко свесила голову и помотала ею. Где ее правда?

Известно где.

В могиле Рагноры.

– Кощеева я невеста… – прошептала она. – Вот ты говоришь: не было ничего? – Опираясь руками о траву, Прияна подняла лицо и взглянула на сестру. – Как же так – не было, если Кощеюшка свой глаз на меня положил. Тот, что черен как ночь, либо тот, что багрян, как уголь, – повторила она слова из отцовской саги, навек врезавшиеся в память. – Кого я полюблю – тем погублю. Кто меня полюбит – тем себя погубит. Для себя меня бережет Кощеюшко, иных женихов не пускает.

Ведома сидела, уронив руки и переменившись в лице. У нее уже мелькала эта мысль, но Прияна говорила так уверенно, будто знала точно.

– Значит… за Всесвята не пойдешь, – помолчав, будто о решенном деле промолвила воеводша.

– Что? – Прияна вскинула брови. – За Всесвята, ты сказала?

Ведома рассеянно кивнула:

– Велизар передал: теперь за самого князя тебя сватают. У него же Городислав последний был сын. Больше нет никого. И братьев нет. Теперь одно спасение: новую жену взять молодую и новых детей родить. А чего другой искать, когда есть высватанная? Ведь варяги-то идут. Полки ему нужны, подмога нужна. Велизар чуть не плачет, слезы бородой седой утирает. Хоть в ноги, говорит, князь велел падать, только пусть дадут невесту, пришлют дружину, не попустят роду полочан пропасть. Так я передам: пусть в иных местах невесту для князя ищет, наша девка неотдашная…

– Нет, отчего же? – живо воскликнула Прияна и даже схватила сестру за руку, будто боялась, что та убежит и все испортит. – Я пойду за него!

* * *

Назавтра окутанная туманом округа затихла: народ отдыхал от бессонной ночи, набираясь сил перед страдой косьбы и жатвы. На всех оконцах, на всех дверях – от княжьей избы до слепой хатенки бобыля Жабника – висели вчерашние венки, уныло понурившие вялые стебли. На земляных и дощатых полах шелестели под ногами сохнущие травы – будто Ярилина сила, от переизбытка не помещаясь в лесах и лугах, затекла зелеными языками в людское жилье.

Князева гридница тоже утопала в зелени: цветочные венки, березовые ветви поверх шитых рушников, по-праздничному развешанных по стенам. Но со столов уже убрали, князь и его гости забыли о вчерашнем веселье. Кроме Станибора с женой и матерью здесь сидели Равдан, Ведома, Прияна и полочанин Велизар, еще один родич Всесвята: Богуслав еще не вернулся в Полоцк, и пришлось из своих нор выбираться тем, кто такой привычки не имел. В белой печальной сряде, особенно неуместной среди венков и зелени, тихий и ровный в обращении, с печатью затаенной, но глубокой скорби, Велизар поистине выглядел посланцем дедов. Рослый, худой, морщинистый, с седыми волосами и бородой, которые при загорелой коже выглядели снежно-белыми, он казался слишком старым, чтобы ездить за тридевять земель отбивать у Кощея княжью невесту, а с ней живую и мертвую воду для рода полоцких князей. Но молодые уже сложили головы в битвах.

– Княгиня наша Горислава только просит позволения в Полоцке дожить, пока дочери замуж не выйдут, – передавал он порученное. – Но все права молодой передаст, весь почет и уважение ей будет.

– Да ты нас не улещивай, – говорил Станибор. – Чего же не понять: зачем Всесвяту невеста нужна. А вот ты пойми: нам-то нужна такая беда? До нас те варяги авось еще не дойдут, а если и дойдут, так русские князья есть: Святослав в Киеве, Турод в Волховце.