Две жертвы

Но подсыпалъ или не подсыпалъ, были-ли эти разсужденія просто клеветою, на которую такъ падки языки людскіе, или графъ Михаилъ Петровичъ, дйствительно, оказывался причемъ нибудь въ смерти жены, — она умерла, и сосди-помщики получили приглашеніе на ея похороны.

Похороны графини Девіеръ были обставлены такою пышностью, какую еще никто и никогда не видалъ въ тхъ мстахъ. Самъ графъ казался опечаленнымъ, велъ себя съ большимъ достоинствомъ и не замчалъ или длалъ видъ, что не замчаетъ шопота, косыхъ взглядовъ, перемигиваній. Слышали даже, какъ онъ просто и естественно жаловался, что вотъ, молъ, въ такихъ молодыхъ лтахъ остался безъ хозяйки и подруги съ двумя младенцами-сиротами.

Кинулись сосди, а главнымъ образомъ, сосдки, взглянуть на покойницу.

— Какова-то она, сердечная, давно, вдь, никто не видалъ ее — чай и не узнаешь!..

Но и теперь не пришлось увидть. Близкіе къ графу люди толковали, что ему все не врилось, точно ли умерла она, не обморокъ-ли съ нею такой долгій приключился, все ждалъ онъ: быть можетъ, очнется и встанетъ, примры тому не разъ бывали.

— И точно, — разсказывали эти люди, невдомо откуда взявшіеся, никому изъ сосдей неизвстные:- четыре дня лежала въ гробу графиня, будто уснувшая, ничуть не измнилась, а на пятое утро за ночь почернла вся, распухла и духъ отъ нея такой пошелъ, что вынести было невозможно, такъ вотъ и пришлось заколотить крышку гроба…

Многіе качали головами, подозрительно переглядывались, и ршились изслдовать поближе справедливость разсказа. Но подъ конецъ все-же приходилось поневол допустить возможность сообщеннаго, тмъ боле, что крышка гроба была не совсмъ плотно заколочена и изъ маленькой щели на нсколько шаговъ кругомъ ощущался сильный запахъ разложенія. Однако, нкоторые все-же никакъ не могли успокоиться, шептали:

— Можетъ, изуродована вся, бдная, такъ что и лика человческаго на ней нту, вотъ и заколотили крышку. А что попортилась, такъ тутъ нтъ ничего мудренаго: нарочно, видно, пять день продержали!..

Но духовенство не возвышало голоса; все было соблюдено, какъ слдуетъ, придраться ни къ чему нельзя было и пришлось помалкивать… Похоронили молодую графиню, посудили, порядили и каждый занялся своими длами.

Девіеръ скоро ухалъ къ брату, прожилъ у него нсколько мсяцевъ, потомъ возвратился ненадолго въ Высокое, потомъ опять ухалъ. Куда онъ здилъ, что длалъ — никому не было извстно. Двое маленькихъ его сыновей выростали за крпкими стнами, подъ надзоромъ цлаго штата нянекъ. Изъ постороннихъ никто къ нимъ не допускался.

III

Уже больше году прошло со смерти графини. Молодой двадцатишестилтній вдовецъ въ одну изъ своихъ поздокъ, цль которыхъ для всхъ попрежнему оставалась тайной, очутился въ Полтав. Онъ былъ страстный любитель лошадей. Въ Полтав ему очень приглянулись два кровныхъ жеребца, принадлежавшихъ Григорію Ивановичу Горленк, Прилуцкаго полка подкоморному.

Горленко былъ человкъ богатый, родовитый малороссъ, имвшій прекрасныя помстья въ Полтавской губерніи и временно проживавшій тогда съ семьею своей въ Полтав. Заслалъ къ нему Девіеръ узнать, не продастъ ли онъ ему жеребцовъ. Горленко объявилъ, что жеребцы, непродажные. Но у графа Михаила коли загорится что, онъ ужъ не отстанетъ. Отправился онъ самъ къ Григорію Ивановичу со всякими любезностями, обворожилъ его совсмъ, уговорилъ продать коней, и такимъ образомъ завязалось знакомство.

У Горленки оказалась семнадцатилтняя дочка, Анна Григорьевна, писаная красавица. Сразу она приглянулась молодому вдовцу. Только о ней онъ и думалъ посл перваго свиданія. И зачастилъ онъ къ Горленкамъ. Анна Григорьевна была совсмъ еще ребенокъ, выросла въ деревн, людей не видала, распвала какъ пташка вольная, выдумывала себ дтскія игры и забавы, и не вдала, не примчала, что расцвла красота ея двичья, не задумывалась еще о своемъ суженомъ, о своей женской дол. Графъ Девіеръ былъ первый мужчина, привлекшій къ себ ея вниманіе. Недли въ дв онъ сумлъ очаровать ея родителей, отъ которыхъ, конечно, не могло ускользнуть впечатлніе, произведенное на него ихъ дочерью.

— Вотъ такъ женихъ, — думали и толковали между собою старые Горленки:- лучше намъ не сыскать для нашей Ганнуси. Одно не ладно, что вдовецъ онъ и двое дтей у него, а Ганнуся еще и сама дитя неразумное!.. Ну, да ужъ знать такова воля Божья, — отъ судьбы своей не уйдешь… Посмотримъ, поглядимъ, тамъ видно будетъ. А не принимать такого важнаго человка нельзя. Нельзя ему не показывать вниманія. Да и хлопецъ онъ куда какой хорошій!..

Замчали старые Горленки, что съ появленіемъ Девіера и Ганнуся ихъ словно другая стала, на себя непохожа. То задумчива, молчалива, слова отъ нея не добиться, то вдругъ радость ее такая охватитъ, поетъ, смется, до слезъ смется! И румянецъ рдетъ, разгорается на щекахъ ея, и глаза сверкаютъ…