Две жизни Лидии Бёрд

Мы обычно говорили это друг другу перед сном как некое обещание, как выражение нежности и привязанности. «Я буду здесь, когда ты откроешь глаза». Мама тоже всегда говорила так мне и Элли, когда мы были малышками, уверяя нас, что она – наша опора на всю жизнь.

У меня жжет в горле, когда я в последний раз говорю ему то же самое:

– Увидимся утром, Фредди. Мне пора, – добавляю я. – Сладких снов, милый.

Он рассеянно улыбается, Фредди уже почти заснул и не замечает, что я плачу.

– И тебе того же, – невнятно произносит он и глубоко вдыхает.

Ох, Фредди Хантер! Я пытаюсь улыбнуться сквозь слезы, смотрю на него еще несколько долгих-предолгих мгновений, а потом заставляю себя нажать кнопку. Спящий Фредди на секунду застывает на экране, а потом исчезает – и на этот раз действительно навсегда.

Наяву

Вторник, 1 октября

Меня так пугала идея прощания, что я даже не подумала о том, как буду ощущать себя, когда все закончится. Если бы я поразмыслила, то, наверное, сообразила бы, что почувствую себя измученной и сломленной, слишком одинокой для того, чтобы выразить это словами.

Но чего точно не смогла бы вообразить, так это того, что почувствую и собственные силы, что сумею прямо сейчас смотреть на себя в зеркало в ванной комнате и тихо гордиться собой. Что я буду абсолютно убеждена в том, что все сделала правильно. Правильно для меня в этом мире и правильно для людей, которые меня любят. «Ну и путешествие ты совершила!» — шепчу я своему отражению, отвинчивая крышку пузырька с розовыми пилюлями.

Ловлю свой взгляд в зеркале и смеюсь, потому что это похоже на слова, которые мог бы сказать мне Райан. Возможно, когда-то расскажу ему об этом, если сумею изложить все так, чтобы не выглядеть сумасшедшей.

А сейчас, сжимая в руке открытый пузырек, я полна решимости. Это нужно сделать. Я должна показать девушке в зеркале, что вернулась. Час ночи. Необходимо это сделать прямо сейчас, а потом лечь в постель и заснуть.

Вита как-то спрашивала меня, что бы я сделала, если бы не боялась. Я много думала над ответом с тех пор, как вернулась сюда, и сейчас снова задаю себе этот вопрос, глядя на пилюли. В бутылочке их осталось одиннадцать штук. Это значит еще одиннадцать встреч. Я могла бы сохранить их. Могла бы. Или даже пополнить запас, а можно и растянуть их прием, позволяя себе одну встречу в год, например. Я безусловно могла бы это сделать. Каждый год проводить один прекрасный день с Фредди. Мой день рождения или его. Или хотя бы через год. Или видя его раз в несколько лет… Ускользать в другой мир и смотреть, что с нами стало. Вероятно, увидела бы наших детей. Ох боже, представить только! Я могла бы готовить им завтрак, помогать делать домашние задания…

По моим щекам ползут слезы, это так приятно – представлять, как я укачиваю на руках нашего малыша…

Но если я так сделаю, если припрячу пилюли, как это отразится на моей жизни в реальном мире? Я тяжело сглатываю, потому что ответ мне известен. В этом случае вся эта реальность навсегда останется вторичной, превратится в вечный зал ожидания, что нечестно по отношению ко всем, кто меня окружает. Эта жизнь обязана стать моим единственным выбором, более того: наилучшим выбором. Нужно сделать то, что я должна была сделать давно, если бы не боялась. И пора уже предоставить вторую меня собственным делам. Пусть она познает радость приготовления завтрака для своих детей и дней рождения с Фредди, не обремененная случайными визитами другой версии самой себя.

Моя рука дрожит, когда я держу бутылочку над раковиной, но ведь так и должно быть, потому что это очень трудно. Я открываю кран на полную мощность и сдерживаю дыхание, сердце бешено колотится. Делаю все быстро, одним движением, чтобы уже не передумать и не остановиться на полпути. Пилюли вертятся под струей воды, кружатся несколько секунд над сливом, окрашивая воду в розовый цвет, толкаясь и спеша исчезнуть. Я наблюдаю за ними и чувствую все сразу: гордость, боль в сердце, облегчение, разбитость…

А потом они все исчезают, я закрываю кран и смотрю себе в глаза в зеркале.

– Теперь мы только вдвоем.

Суббота, 12 октября

– Джун, с днем рождения!

Мы поднимаем бокалы в честь тети Джун.

– Шестьдесят, совсем еще девчонка! – восклицает дядя Боб.

Это штамп, и дядя зарабатывает напряженную улыбку жены, мол: «Сядь, пока я тебя не придушила!»

Мы целой толпой собрались в местном ресторане, который специализируется на мясных блюдах, к спинкам наших стульев привязаны блестящие воздушные шары. Мама сидит рядом со мной, Элли напротив, малышка у нее на руках; для Шарлотты это первое официальное собрание семьи.

Я искренне рада тому, что после моего возвращения между всеми нами наконец-то тает лед. Мы с Элли пока не так близки, как прежде, но она, по крайней мере, снова стала каждый день присылать мне ролики с Шарлоттой. Мама расплакалась и обняла меня, увидев мою новую прическу.

– Лидия, ты выглядишь такой хрупкой! Просто даже не знаю, как с тобой обращаться.