Две жизни Лидии Бёрд

Я почти бессознательно опускаюсь перед клеткой на корточки, чтобы рассмотреть кота получше, и этот старый оборванец вглядывается мне в глаза уныло, как ослик Иа. Не на что тебе тут любоваться, девочка, как будто говорит он. Я повидал слишком много и слишком много слышал. Просто оставь меня здесь купаться в моих горестях, сестренка. А потом прячет морду в лапах и перестает обращать на меня внимание.

– Вот этот, – говорю я.

Джона садится на корточки рядом со мной:

– Уверена?

Он слишком воспитанный человек, чтобы сказать что-то конкретное, но в его вопросе отчетливо слышится сомнение.

– Двенадцать лет, – напоминает он; Турпин поднимает голову, чтобы взглянуть на Джону. – Это довольно много по кошачьим меркам. Счета от ветеринара могут оказаться большими.

Я ценю его прагматичный подход, ведь Джона, скорее всего, прав. Турпин действительно староват.

– Босс просто прибьет меня за то, что я скажу, если узнает, – вмешивается девушка с зелеными волосами, сначала оглянувшись, чтобы убедиться: никто ее не слышит. – Но Турпин здесь уже с год или даже больше, он ужасно необщительный. Бетти куда надежнее.

Джона смотрит на меня, а потом мы оба смотрим на Турпина, и он в ответ таращится на нас грязновато-коричневыми глазами. Я морщу нос, предлагаю голове справиться с сердцем, а потом старый кот вздрагивает, как будто тяжело вздыхает.

– Я тоже в последнее время не слишком общительна, – заявляю я. – Так что он мне подойдет.

Джона прикрывает улыбку ладонью. Он бы и сам поступил точно так же.

Девушка с зелеными волосами пожимает плечами с видом «ну, как хотите» и тянется к задвижке на дверце клетки Турпина.

Мне кажется, что в глазах кота отражается потрясение, когда задвижка звякает. Я узнаю это. Мне это знакомо. Такой взгляд говорит: «В моем пустом сердце нет места для тебя», и мне хочется ответить: «Конечно, я понимаю». Но некто, кого я любила, твердит мне, что солнце продолжает вставать по утрам, и мы с тобой можем за ним наблюдать, хотя нас это и приводит в ярость.

И теперь он здесь, пристально смотрит на меня в моей гостиной, а я начинаю гадать, не случился ли со мной приступ безумия, когда вместо милой кошечки, которой явно пришлась по душе, я выбрала Турпина, которому, похоже, не нравлюсь ни капли.

– Есть хочешь? – спрашиваю я.

Я ведь всегда прекрасно знала, что путь к сердцу Фредди однозначно лежит через его желудок. В кошачьем приюте меня снабдили небольшим количеством привычной для Турпина еды, для начала, и лишь после того, как все бумаги были подписаны и он официально стал моим, мне напомнили о том, что кот не уживается с другими животными.

– В его сопроводительных документах указано, что он однажды убил морскую свинку, – сообщила одна из служащих.

– А когда его принесли сюда, он весьма эффектно напал на нашего босса, – сообщила другая. – С тех пор мы разобрались, что он предпочитает женщин.

Выражение ее лица дает понять, что мужчин нельзя подпускать к этому коту ни в коем случае. Но тот вполне безразлично отнесся к Джоне. И не причинял хлопот в машине по дороге домой. Просто лежал в коробке у меня на коленях, пока Джона старался как можно аккуратнее миновать повороты. Было приятно проводить с ним время – я имею в виду Джону, – потому что глубокая трещина в нашей дружбе как будто начала понемногу затягиваться. Я даже предложила ему пойти со мной на свадьбу Доун через несколько недель. Я не хотела ее пропускать, но и являться туда в одиночестве желания не испытывала. Джона, по крайней мере, знает большинство моих коллег, потому что школа регулярно пользуется городским центром для проведения разных мероприятий.

Джона согласился. Еще одна заплатка на щель.

Турпин не идет за мной в кухню, где я кладу корм в его миску. Когда же я возвращаюсь в гостиную, чтобы проверить, не нужно ли вынуть его из коробки, то вижу: кот забрался в кресло Фредди и повернулся мордой в угол. Он демонстративно предъявляет мне лохматый зад. Это выглядит как кошачье оскорбление.

– Тебе, пожалуй, лучше выбрать другое кресло, – говорю я, зная, что Фредди здорово разозлится при виде кота на своем любимом месте.

Ничего. Никакой реакции. Лишь упрямая задница.

– Турпин! – Я для проверки произношу его имя слегка командным тоном, но кот никак не реагирует. – Эй, Турпин!

На этот раз я говорю громко и бодро.

Все равно ничего. Кладу ладонь на его спину, и кот как-то откликается; только я не знаю, мурлыканье это или тихий рык. Мне бы хотелось, чтобы это было первое, второго я побаиваюсь. Я вздыхаю и стараюсь убедить себя, что не совершила ошибки. Это ведь лишь начало.

Во сне

Воскресенье, 30 сентября