Две жизни Лидии Бёрд

– Тебе же все равно придется раздеться, – возражает он, расстегивая пуговицу. – Я налил горячей воды, можешь и подождать немножко, пока она остынет.

– Правильно ли это? – шепчу я, поднимая на нем футболку, чтобы прижать его крепче к себе.

Он расстегивает молнию джинсов, и последняя мысль о ванне вылетает из моей головы.

Вот наконец я валяюсь в ванне и обдумываю день, который мы с Фредди провели вместе. Постепенно осознаю: за то относительно короткое время, что минуло после несчастного случая, я сильно изменилась. Мне пришлось сбросить шоры, чтобы выжить, и та девушка, которой я стала теперь, видит мир – каждый из миров — слегка не так, как та, прежняя. Странное ощущение: вроде бы на девяносто девять процентов я принадлежу себе, – в конце концов, сама выбрала свой путь, – а обувь будто с чужой ноги. Ерунда, слегка натирает пятку, но я недавно видела (в дневной телепрограмме, конечно) сюжет об одной женщине, которая не обращала внимания на мозоль, и дело кончилось заражением крови, что чуть ее не прикончило. Чертовски трудно проводить время здесь, в этой реальности, с Фредди, и при этом жить без него, так что я принимаю решение. В этом мире я категорически отказываюсь думать о той, другой жизни без него. Не стану больше тратить драгоценные минуты на споры с Фредди о вещах, которые ничуть не тревожат ту девушку, какая я здесь.

Наяву

Суббота, 20 октября

Я сижу за кухонным столом перед чашкой кофе. Турпин был здесь, когда я пришла. Он слопал весь корм и ринулся к двери. Никто не стал бы на него ворчать за навязчивость, но я не выражаю недовольства. Могла бы выбрать Бетти, но Турпин показался мне ближе.

И как это теперь бывает нередко, я еще нахожусь под воздействием таблеток и времени, проведенного с Фредди в невидимом мире по соседству. Интересно, что я делаю там прямо сейчас? Наверное, примерно то же, что и здесь, – лентяйничаю, до сих пор сидя в пижаме.

Это изумляет, даже пугает, как быстро мой мозг приспособился к жизни в двух мирах. В первые недели было трудно разделять две временные линии, но, как часто случается, практика сделала свое дело. Я прихожу и ухожу уже пять месяцев или даже больше, и с каждым коротким визитом становится легче осознавать и разделять эти миры.

То, другое место совсем не является точной копией моей жизни здесь, если не считать того, что там по-прежнему живет Фредди. Это совершенно другая версия моей жизни. Но точно знаю, если бы до сих пор мы оставались вместе, то он пошел бы со мной на свадьбу Доун вместо Джоны. Я видела Джону пару раз после великой миссии по спасению кота. Мы занимались обычной рутиной, наводили порядок на могиле Фредди. Джона приходит туда рано утром в субботу, я – немного позже, и мы несколько минут сидим там и говорим обо всем и ни о чем. Мы на самом деле спасаем нашу дружбу или пытаемся, потому что важны друг для друга? У нас так много общих воспоминаний. Так много воспоминаний о Фредди. Например, мы все вместе в школьные годы ездили в Нормандию, побывали на выставке средневековых гобеленов. Главным же в этой поездке было веселье, недозволенное спиртное и неблагоразумное поведение. Бо́льшая часть этого путешествия растаяла в тумане юности, но одним из застрявших в голове воспоминаний были те самые гобелены. Тогда экскурсия показалась мне невыносимо длинной, я устала от бесчисленных вышитых героев и злодеев, кровавых завоевателей и сражений, королей, королев, рыцарей и павших воинов. Гобелен моей собственной жизни начинает становиться таким же беспорядочным; мама и Элли – герои, мой отец и Фредди – павшие воины…

– Готова?

Такси только что доставило нас к месту свадьбы. Мои нервы брякают громче, чем браслеты, которые Элли одолжила мне к зеленому платью – я купила его во время нашей с ней прогулки по магазинам несколько недель назад.

– Если честно, нет. Но для Доун это великий день, и я обещала ей.

Джона кивает, не глядя мне в глаза:

– Платье красивое…

В его голосе слышится неловкость, я ее ощущаю. Он просто старается придать мне уверенности, и потому я пытаюсь улыбнуться.

– Спасибо, что и ты постарался, – отзываюсь я.

Я имею в виду темную рубашку Джоны и его попытку причесать волосы. Он куда лучше себя чувствует в потрепанных джинсах и футболке, так что наблюдать его в парадном виде – настоящий шок. Он тоже кивает, потом касается ладонью моей спины и тянется к дверце машины:

– Пойдем. Мы сможем.

– Ты прекрасно выглядишь, – говорю я, стараясь не оставить на щеке Доун след губной помады, когда целую ее.

Ее взгляд устремляется к Джоне. Она сжимает мои руки:

– Спасибо, что пришли. Я понимаю, это должно быть нелегко.

Она имеет в виду, что мы одновременно планировали свои свадьбы и взволнованно бегали по магазинам для новобрачных во время перерыва на ланч. Я изображаю на лице решительную улыбку и в ответ пожимаю ее руки.

– Да я за все сокровища мира не пропустила бы этого! – заявляю я совершенно серьезно.