Две жизни

Здесь не место говорить о положительной или отрицательной роли, которую играют различные конкретные религии в жизни человечества: дать оценку чрезвычайно трудно, и уж но всяком случае это лежит за пределами моей небольшой заметки.

3.

Наряду с верой в существование души все конкретные религии (кроме иудаизма) объединяет вера в ее неуничтожимость, вера в существование той или иной формы «жизни» души после смерти тела. Появление такой веры вполне естественно. Наличие индивидуального сознания, точное знание каждым человеком, что он обладает этой неизмеримо более важной, чем любые материальные атрибуты, «вещью», делает, как правило, мысль о ее потере непереносимой. С этим, вероятно, связаны все учения конкретных религий о загробной жизни. Я полагаю, что этот вопрос не допускает ответа ни в рамках науки, ни в рамках религии. Научная постановка проблемы бессмертия души бессмысленна, так как само существование души не поддается научному рассмотрению. Это знание «дано» мне непосредственно, не может быть обосновано логически и доказательно сообщено другому. Недавние попытки научно-экспериментального решения этой проблемы с помощью анализа объективно проводимых интервью людей, переживших клиническую смерть (R.A.Moody, Jr. "Life after life" и др.), в этом отношении совершенно бессмысленны, поскольку, как и все регистрируемые наукой факты, не могут быть однозначно интерпретированы. Сказанное не означает, что опыты типа проводимых доктором Мууди не имеют смысла. Это настоящая наука, к тому же захватывающе интересная для огромного числа людей.

Религия также не может доказать или опровергнуть догмат о существовании души после гибели тела. В рамках человеческой логики из непреложного существования надматериальной души не следует ни обязательности ее сохранения, ни обязательности ее уничтожения вне доступной нам материи. Тот или иной ответ на этот вопрос может быть только делом веры каждого отдельного человека. К сожалению, никакой возможности экспериментальной проверки твоего личного решения этой проблемы, кроме смерти, не существует.

4.

Буквально несколько слов о ложной проблеме возможности создания искусственного интеллекта. Наука отвечает «можно», так как решить, создан или нет искусственный интеллект, она может только своими методами, принципиально неспособными отличить объект, обладающий индивидуальным сознанием, от автомата, им не обладавшим. Религия отвечает «нельзя» потому что человек может «сделать» только материальное, а индивидуальное сознание таковым не является. Поэтому ставить этот вопрос безотносительно к тому, в рамках науки или религии он задается, не имеет смысла.

Глава XV. БОРИС

Все правильно. И сегодня все правильно.

Борис Александрович запер ящик и снова взялся за «Физиологию». Придется пойти в библиотеку, посмотреть последние "Эннуал Ревьюс", подобрать литературу по саркоплазматическому ретикулуму. Столько людей в мире занимаются наукой, страшно подумать. И все новые и новые факты, наблюдения, фактики, модельки. А новые идеи, новое понимание возникают так же редко, как десять, двадцать, сто лет тому назад.

Поздно вечером, когда Борис Александрович уже лежал в постели, телефонный звонок.

— Борис Александрович? Простите, что так поздно. Это Лютикова Валентина Григорьевна вас беспокоит.

— Никакого беспокойства, Валентина Григорьевна. Случилось что-нибудь? С Сережей?

— Сергей Иванович болен. Тяжело болен. Врачи говорят — безнадежно. Какая-то скоротечная форма рака легких. Он в Кремлевке лежит, за Кунцевым. Он просит вас приехать. Вы завтра во второй половине дня сможете?

— Конечно, в любое время, Валентина Григорьевна. Боже мой, я ничего не знал. Я ведь его месяца три назад видел. Здоровый, веселый.

— За вами Володя заедет, часа в четыре. Паспорт возьмите, там по пропускам.

Не больничная палата, а хорошая квартира. Большой холл, гостиная, спальня. Сергей Иванович полулежал в глубоком кресле, до пояса прикрытый одеялом.

— Здравствуй, Борис, заходи, садись. Что смотришь? Страшненький? За месяц половина от меня осталась. Меньшая и худшая половина. Давай сразу договоримся, не лицемерь, не утешай. Они все вокруг меня суетятся, слово «рак» боятся произнести. Я им подыгрываю, а тебе не стану.

Говорил Сергей Иванович тихо, с придыханием. Часто останавливался.

— Вот видишь, зря ты мне тогда свои опусы на хранение отдал. Да ты не бойся, не пропадут. Я Андрею велел, когда все кончится, тебе вернуть. Скоро, скоро кончится. Боли уже. Думаю, метастазы в печени. Мне понтапон колют.

Борис Александрович молчал. Острая жалость перехватила горло. Только бы эту алость не показать. Но Сергей Иванович на него не смотрел. Глаза его бегали по сторонам, скользили по лицу Бориса, не задерживаясь.

— Прошла жизнь, Борька. Я не жалею, хорошая была жизнь. Конечно, еще хотя бы годика два не мешало. Посмотреть, выйдет ли что-нибудь у Мишки Горбачева. Интересно. Ведь может выйти. Никогда не думал, что так обернется. Хотя может и не выйти. Я считаю: фифти-фифти. Я понимаю, тебе плевать, но я историк, мне интересно.