Двэйн

— Я не знаю. Но хотела бы узнать, пока ты не исчез! И многое другое… — затараторила Сейлан. — Где находится Волшебная страна Ши? Почему ты сам темный, а волосы белые? Где ты так научился играть на свирели, что я слушаю — и невозможно сладко, и тоскливо?.. У тебя дворец под холмами?.. Туда ты утаскиваешь женщин? Почему ты не живешь в наших краях постоянно? Ты хочешь умереть?

Только сейчас она увидела, какие чудесные у фэйри глаза. В них словно клубился утренний туман над охваченным осенней непогодой морем. Эти глаза тянули к себе, как два волшебных колодца. Надо и про них спросить тоже!

— А глаза у тебя в темноте светятся?

Уголки губ мужчины дрогнули, и больше всего на свете Сейлан испугалась того, что сейчас услышит… нет, не ругательства в свой адрес. Смех. Она поняла, что вывалила на свою долгожданную находку целый ворох вопросов, половину из которых можно считать невежливыми, а вторую половину — глупыми. Она даже зажмурилась с досады.

— Как тебя зовут, дитя? — раздался вместо пренебрежительного смеха спокойный голос, в котором была какая-то особая, приятная до щекотки между лопаток нотка.

— Сей… Сейлан. — Девочка открыла глаза и увидела, что фэйри не смеется, не злится и не пытается исчезнуть в неизвестном направлении.

Он уже спустился со своего камня-валуна и пересел на другой, поближе и пониже. Сейлан оценила его деликатность — мужчина не стал пугать ее своим высоким ростом и могучей статью, а имелось явно и то, и другое.

— Рад знакомству, Сейлан. Я — Двэйн. Ты задала так много вопросов, девочка…

— Если ты можешь ответить только на три, позволь, я выберу! — тряхнула головой дочь Хальдвана.

Теперь фэйри все-таки рассмеялся, но не обидно и не издевательски, а тепло и вполне по-дружески.

— Три вопроса бывают только в сказаниях бардов. Хвоста и копыт у меня нет, можешь поверить на слово. Цвет кожи и волос дан всем от природы, и не так просто понять, почему он именно такой, тут я бессилен объяснить. Таких, как я, называют эльфами-дроу. То, что люди принимают за Волшебную страну Ши, находится, скорее всего, в другом мире. Эльфы прозвали его Небиру, и сейчас тот мир очень, очень далеко. Почему я в него не попал — понятия не имею. Наверное, нужен здесь — или не нужен там. Касательно дворца под холмами — какой-никакой, а имеется, и совсем не мой, но жить там можно. Не дворец, так — уютная нора. Жить в ней постоянно — значит, рано или поздно место станет известно всем, а этого я не хочу. Подлинные хозяева, Светлые эльфы, давно на Небиру после очередного Разделения Миров. В человеческих хрониках про это известно немногое, но знай — ваш род заслуживает уважения, потому что каждый раз возрождается буквально из пепла Сопряжений и Разделений… Те же Светлые эльфы, что остались тут, не возражают против Темных соседей… Я никуда не утаскиваю женщин — разве что по обоюдному согласию, как и любой другой мужчина… Музыке я учился долго — такой, чтобы мне было не стыдно играть, а другим — не противно слушать, но до совершенства еще далеко. Глаза в темноте у меня действительно светятся, сейчас солнце сядет — и увидишь. Но… почему ты спросила, хочу ли я умереть?

В его ровном, бархатистом и мягком, как ночная тьма, голосе проскользнуло удивление.

Сейлан пожала плечами:

— Нянька говорит, сиды устают от жизни. Она долгая, бесконечная, постепенно становится пустой.

— Хм… что-то в этом есть, дитя, но пока это не мой случай. Жизнь такая интересная штука.

Девочка не могла узнать мыслей эльфа, и тем более — предполагать, что сейчас Двэйн невольно вспоминает встречу со сводным братом собственного отца, Радрайгом. Встречу, которая случилась незадолго до Разделения Миров — и стала неожиданностью для обоих, хотя тот, кого когда-то звали Вэйлином, поначалу остро искал ее. А вышло все совсем не так, как представлял себе ищущий. И встреча свидетельствовала о том, что пустота в жизни может толкнуть на многое — в том числе на страшные и жестокие вещи.

* * *

После пробуждения Алмазов и возвращения бессмертия эльфийский мир снова начал меняться. Стремительное ухудшение отношений между кланами как будто возвращало к временам старой вражды, и захват Светлыми земель соседних островов, где были на две третьих уничтожены поселения Темных, поставил точку в непрочном хрупком мире.

Меви уже не было в живых. Их с Двэйном дочь стала спутницей жизни вождя одного из племен гэлов-кельтов, подарив мужу двух крепких и здоровых сыновей. Двэйн понимал всю важность рождения внуков — не столько для продолжения собственного рода, сколько для возможного наследования дара механика. И если бы кто-то из мальчиков, у которых об эльфийских корнях говорили разве что острые кончики ушей да необычный контраст цвета глаз и волос, обнаружил в себе дар работы с восьмой нотой… Возможно, это проявится в будущих поколениях, но кто знает?