Двенадцать

Алиша и Питер пристегнули обвязку, и Хеннеман пожелал им удачи. Постояв на краю шахты, они спрыгнули в темноту, будто монеты, брошенные в колодец. Светящиеся накладки на жилетах осветили стены желтоватым светом. Сознание Питера очистилось от лишнего, его чувства обострились. Бывает, когда страх лишь усиливает осознание, заставляет ум сосредоточиться, именно тот случай. Становилось все холоднее, очень быстро, волосы на руках встали дыбом. Сто футов, двести, триста. Они быстро спускались, удерживаемые обвязкой, будто ладонями. Кабели подъемника, толстые витые стальные тросы, и два троса поменьше, в пластиковой оболочке, неслись мимо них. Внутри показался темный силуэт кабины подъемника. Тросы и кабели были присоединены к его крыше. С тихим стуком они приземлились на нее.

– Красный Отряд внизу.

Алиша открыла люк, и они спрыгнули вниз. Двери кабины подъемника были открыты. Их охватило ощущение безграничного пространства, будто они оказались у входа в собор. Холодный влажный воздух, запах земли, немного похожий на запах мочи. Осветив пространство фонарями, установленными на винтовках, они увидели лишь безбрежный мрак. Очень странное все, будто органическое, словно стены состоят из морщинистой плоти.

– Блин, ты только погляди, – сказала Алиша.

Она сняла очки. Теперь она была в своей стихии, среди вечной ночи. В свете накладок она присела и вытащила из рюкзака два предмета. Заряд взрывчатки, восемь шашек НЕР с механическим таймером. Она аккуратно положила его на пол пещеры. Радиопеленгатор, небольшая коробочка с направленной антенной и индикатором, чтобы пеленговать сигнал на частоте 1432 МГц. Включив его, она вышла из кабины подъемника, держа пеленгатор перед собой и водя им по сторонам. Прибор начал пищать, тихо, но равномерно. Стрелка измерителя стронулась с места.

– Оп-ля.

Питер сообщил наверх, что цель обнаружена. У него не было причин сомневаться в словах Алиши, но ситуация вдруг обрела для него новое качество. Где-то здесь, в этих необъятных пещерах, скрывался Хулио Мартинес, Десятый из Двенадцати.

– Скажи Додду, чтобы были наготове и ждали сигнала, – сказал Хеннеману Питер.

– Принято. Глядим в оба, лейтенант.

Момент настал. Алиша и Питер в последний раз многозначительно переглянулись. Они снова вместе, двое, на краю обрыва. Словами это не выразишь, да и все уже сказано. Они не существуют друг без друга, однако и не могут переступить барьер, их отделяющий. Они такие, какие есть, солдаты этой войны. Узы, которые сильнее всего на свете, единственные, которые они могут себе позволить. У Алиши, как всегда, перевязи с кинжалами – ее символ, но на этот раз вместо арбалета она взяла М-4, винтовку с толстой трубой подствольного гранатомета. Мартинесу нечего ждать от нее – ни пощады, ни последнего благословения.

– Скоро увидимся.

И она исчезла во тьме.

У входа в пещеру Сатч Додд и его отряд заняли позицию в нижнем ряду амфитеатра. Небо темнело, обретая все более яркий цвет. Додд держал в руке передатчик радиовзрывателя. Простой радиосигнал, внизу его примет приемник и пошлет электрический импульс по кабелю к бомбе.

Даже здесь грохот будет изрядный.

Он не позволял себе показать это своим солдатам – то, что их путешествие в пещеру потрясло его. Додд никогда в жизни такого не чувствовал, оказавшись в неземном, чуждом мире, с его странными цветами и искаженными пропорциями, пятнами мрака, ведущими в никуда. Будто он в собственную могилу спустился. В приюте Додд много слышал об аде, вечном мраке, в котором пребывают души проклятых, в вечной муке. Хотя поначалу его это и пугало, но потом он понял, что не может до конца в это поверить. Мальчишкой он почему-то думал, что ад – просто образ, который Сестры придумали, чтобы держать детей в повиновении, такой же, как и прочие легенды, которые они рассказывали детям, чтобы научить их морали. Его положение, как младшего выжившего в Бойне На Поле, было несколько выше остальных, будто этот опыт прибавил ему мудрости. Конечно, глупость это. Толком не помня своих родителей, он не мог полностью ощутить тяжесть потери, да и сам тот день практически не помнил. Однако восхищение остальных детей, их представление о том невидимом ореоле скорби, дало Додду ощущение себя, как человека с особым восприятием, особенно тогда, когда Сестры что-нибудь рассказывали с загадочным видом. Ладно Бог. С этим у Додда проблем не было, это логично. Небеса – хорошая мысль, она ему нравилась, поскольку это ему ничего не стоило. Но не более того. Ад – вот полная чушь.

Но теперь, стоя у входа в пещеру с передатчиком в руке, Додд уже начал сомневаться.