Двенадцать

Она положила ладони на бедра, скорчила мину и заговорила низким, на октаву ниже, голосом.

– Лайла, ты слишком худая. Лайла, ты должна нарастить хоть немного мяса на эти кости. Лайла то, Лайла это. Ля-ля-ля.

И в ее глазах вдруг мелькнул страх.

– О боже мой, а сколько времени?

– Кажется… около полудня?

– О боже мой!

Женщина начала метаться по комнате, хватая вещи и складывая их, казалось, совершенно хаотично.

– Только не стой вот так, – взмолилась она, хватая стопку книг и засовывая их в книжный шкаф.

– А что мне нужно сделать?

– Просто… я не знаю. Что-нибудь. Вот.

Она сунула Саре в руки подушки.

– Положи их сюда. На ктоэточтоэто.

– Э, вы имеете в виду диван?

– Конечно, я имею в виду диван!

И лицо женщины будто засветилось. Чудесным, радостным, сияющим светом. Она смотрела за спину Саре, на дверь.

– Милая!

Она присела, и маленькая девочка в простом костюмчике, тряся светлыми кудрями, метнулась мимо Сары в распростертые объятия женщины.

– Ангел мой! Моя чудесная маленькая девочка!

Девочка, у которой в руках была пачка цветной бумаги, показала на замотанную в тюрбан голову женщины.

– Ты принимала ванну, мамочка?

– Конечно! Ты же знаешь, как мамочка любит принимать ванну. Какая ты умная девочка! Ну, скажи мне, как твои уроки? Дженни тебе читала?

– Мы читали про Кролика Питера.

– Чудесно! – сказала женщина, сияя. – Весело было? Тебе понравилось? Наверняка я тебе уже рассказывала, как я обожала эту книгу, когда была в твоем возрасте.

Она посмотрела на бумагу.

– А что у нас тут?

Маленькая девочка протянула ей лист бумаги.

– Это картина.

Лайла мгновение глядела на нее.

– Это я? Это картина нас двоих?

– Это птицы. Одну зовут Марта, вторую – Билл. Они строят гнездо.

На лице женщины мелькнуло разочарование, но потом она снова улыбнулась.

– Конечно же, строят. Это всякий поймет. Ясно видно, как носик на твоем чудесном личике.

Снова и снова. Сара едва могла понять то, что слышит. Ее охватило совершенно новое ощущение, ощущение тревоги, животной. Глубинное, атавистическое, накатывающее, в сочетании с полным сосредоточением ее чувств на затылке маленькой девочки, покрытом светлыми волосами. Эти локоны. Размеры, которые занимало тело девочки в пространстве, точные. Сара поняла, не осознавая, но понимая, что осознает, что этот парадокс будто раскрывает внутри ее какое-то пространство, будто образ, бесконечно отражающийся в двух зеркалах, напротив друг друга.

– Как это нехорошо с моей стороны, – сказала женщина, Лайла, голосом, совершенно оторванным от реальности, будто доносящимся с другой планеты. – Я совершенно забыла о приличиях. Ева, я хочу тебя кое-кому представить. Это наша новая подруга.

Она умолкла с пустым взглядом.

– Дани, – с трудом сказала Сара.

– Наша чудесная новая подруга Дани. Ева, спроси, как она поживает.

Девочка повернулась. Сара увидела ее лицо, и время схлопнулось в ее сознании. Сочетание форм и черт, единственное во всей вселенной. У Сары не осталось никаких сомнений.

Маленькая девочка ослепительно улыбнулась ей, не разжимая губ.

– Как поживаешь, Дани?

Сара видела перед собой свою дочь.

Но в следующий момент что-то переменилось. Упала тень, появилось нечто темное. Это рывком вернуло Сару в реальный мир.

– Лайла.

Сара обернулась. Он стоял позади нее. Обычное мужское лицо, которое легко забыть, одно из тысяч подобных, но от него исходила невидимая сила, угрожающая и неуправляемая, будто сила тяготения. Глядя на него, чувствуешь, будто падаешь.

Он презрительно поглядел Саре прямо в глаза, пронзая ее взглядом.

– Ты знаешь, кто я такой?

Сара сглотнула. Горло одеревенело. Впервые за этот день она вспомнила про квадратик фольги, спрятанный в складках одежды. И наверное, не в последний раз.

– Да, сэр. Вы Председатель Гилдер.

Его рот презрительно скривился.

– Ради всего святого, вуаль свою опусти. Мне от одного твоего вида тошно.

Она сделала требуемое дрожащими пальцами. Теперь тень фигуральная стала тенью буквальной, черты его лица расплылись, отделенные от нее тонкой тканью, будто туманом. К счастью. Гилдер решительно прошел мимо нее, туда, где Лайла все так же сидела на корточках, обнимая дочь Сары. Если его присутствие что-то и значило для девочки, Сара этого не заметила, но вот с Лайлой было совсем иначе. Все ее тело, каждая его часть напряглись, это было видно. Прижав ребенка к себе, будто закрывшись щитом, она встала.

– Дэвид…

– Прекрати.

Он с неудовольствием оглядел ее.

– Ты чертовски скверно выглядишь, знаешь?

И он снова повернулся к Саре.

– Где оно?

Он говорит о подносе, поняла Сара.

– Неси сюда.

Ее руки едва слушались ее, но она смогла сделать это.

– Избавься от них, – сказал Гилдер Лайле.

– Ева, милая, пусть Дани выведет тебя наружу.

Она быстро глянула на Сару, умоляюще.

– Такой хороший день. Немного свежего воздуха, что скажешь?

– Я хочу, чтобы ты меня вывела, – запротестовала девочка. – Ты никогда не выходишь.

Голос Лайлы стал делано певучим.

– Я понимаю, милая, но ты же знаешь, насколько мамочка чувствительна к солнцу. А еще мамочке надо принять лекарство. Ты же знаешь, как хорошо мамочке, когда она лекарство примет.