Двенадцать

В редакции меня уже ожидал редактор Рушник. Он сидел на диване рядом со столом секретарши Лены. Судя по всему, говорили обо мне.

— Приветствую, Лев Петрович, — Рушник вскочил и тут же согнулся в поклоне. — Вот, жду вашу Наташеньку. Хочу предложить ей новый адрес вместо того, прежнего… Наташенька (смотрит на меня неспокойными розовыми глазами), простите великодушно. Кто ж знал, что нашу «звезду… зверски, так сказать, убьют…

— Лена, почту и все материалы мне в кабинет, — Лёва был сосредоточен и задумчив. — А вы, Николай Игоревич, не стесняйтесь, учите Наташу. Все ей объясните. И, пожалуйста, не задерживайте с выездом. В четырнадцать ноль-ноль я пришлю за Наташей машину. Хочу, чтобы она была подготовлена…

Он прошёл мимо сморщенного Рушника, у самой двери обернулся и посмотрел на невыносимо прекрасную Лену в неизменном мини.

— И вот что, Лена… Не забудьте предупредить принимающую сторону о выезде наших сотрудников… Не заставляйте меня увольнять вас.

Лена вежливо кивнула и метнула в меня взгляд, полный ненависти. Совсем зря, ведь я не жаловалась Лёве на неё. Хотя, конечно, могла.

Рушник нервно подвинул мне стул, сам примостился на столе рядом. Эта поза показалась ему, видимо, слишком вольной. Он сполз вниз и пристроился у меня за спиной, шумно дыша перегаром.

— Хотите ли кофе, чаю?

Я отрицательно покачала головой. Мне хотелось поубраться из этого кабинета, увешанного фотографиями розовоглазого хозяина. Рушник и фотомодели, Рушник и спортсмены, Рушник и президенты… Николай Игоревич всюду выглядел румяно и затравленно… Ба! Рушник и Андрей Лагунин! Редактор перехватил мой взгляд.

— Да, да, — с горечью запричитал он. — Великий был человек, гениальный до мозга костей. Певец времени… Такая утрата!

Я попросила его поторопиться.

— Конечно-конечно, — засуетился Рушник и стал искать заявки. Бумаг было много, нужные не находились. Рушник заметно нервничал и постоянно потел. В конце концов, он вручил мне увесистую папку.

— Здесь план по интервью на ближайшие полгода. Ознакомьтесь дома, в спокойной обстановке… Мы решили доверить целую колонку вам…

— Спасибо, но я…

— О нет, не спорьте… Я уверен, у вас получится…

И он так долго корчился в комплиментах, что меня это стало раздражать. Наконец — со спокойной совестью — Николай Игоревич приступил к объяснению задачи.

Сегодня мне предстояло поехать в гости к заслуженной учительнице, мастеру своего дела (я удивилась тому, насколько «незвёздная» была эта «звезда»), второй маме миллионов ребятишек, и поговорить с ней о простом счастье, о мужчинах, которых она встречала на своём пути, о современных детях. Было бы неплохо, если бы она дала несколько практических советов начинающим мамам и т. д. Таким образом, мы откроем цикл «Герои уходящего века», «Человеки года», «Лучшие из равных»… То есть должны были открыть интервью с Лагуниным, но случилась такая неприятность… Поэтому пускай будет Лучший Учитель, а дальше — больше…

— Поразительная, гениальная женщина! — Рушник ткнул в одну из фотографий на стене. Там рядом со сморщенным Николаем Игоревичем стояла высокая женщина с многотонной причёской. Я таких учителей хорошо помню. Всё моё детство было омрачено наставниц с такими причёсками. Они не наставницами были, по сути, а трактористками от педагогики. Катались по нашим детским мозжечкам туда-сюда, громыхали зычными голосами сказки о корнем выдирали серьги и желание учиться… Но эта тётка должна быть другой. Иначе с чего это ей называться Лучшей Учительницей?

Фотографа мне собирались выделить, но я отказалась. Всё-таки мы ехали сначала в «Вечерку» за гонораром. Фотографу совершенно незачем было знать это… Выпросила «мыльницу». Мне просто не хотелось разочаровывать Макса. И, потом, я надеялась взглянуть на блондинку-редакторшу и понять, врал Макс утром в машине или нет.

Поэтому мне пришлось соврать сначала Лёве, потом Лене, что ехать необходимо с Максом и без Лёва был так занят телефоном, что не обратил го внимания на мою активность. А Лена была искренне рада поспособствовать разрушению моего счастья — ей, конечно, казалось, что оно часто общалась Максом… А то, что за Максом закрепилась репутация главного развратника, было понятно невооружённым глазом.

Вот и «Вечерка». Макс кудряво постучал, крыл дверь и заглянул внутрь:

— Можно, Инга Васильевна?

Вслед за ним вошла я и ещё раз поразилась холёной красоте главного редактора. Инга Васильевна что-то писала, держа сигарету красными ногтями.

— Входите, садитесь, — спокойно предложила она, не отрываясь от бумаги.

— Мы за гонораром, Инга Васильевна, — игриво напомнил Макс. — Нам бы получить по заслугам.

— Получите, получите, — Инга Васильевна неторопливо спрятала бумагу в стол. Вскинула прозрачные голубые глаза. — Получите на втором этаже, в терии…

— Понял, — Макс, несколько озадаченный, приподнялся, встала и я. — Мы пошли?

— Идите, — Инга Васильевна потянулась к телефону и набрала номер. Потом повесила трубку и окликнула: — Лора!

От неожиданности я обернулась. Ну да. Лора — это ведь я, что тут странного.