Двенадцать евреев, которые изменили мир

Гражданская война кончилась полной победой Красной Армии. Шла демобилизация, из армии возвращались сотни коммунистов, среди которых было много очень способных, подчас талантливых людей и видных деятелей. Их распределяли теперь по гражданским ведомствам, главным образом на хозяйственную работу. Но очень скоро обнаружился антагонизм между военными большевиками и теми, которые все время вели работу в тылу. Когда большевиков посылали раньше в армию к Троцкому, они обычно были исполнены некоторого недоверия к этому человеку, который до апреля 1917 года, на протяжении многих лет, вел ожесточенную борьбу с их фракцией. Но в процессе воен- ной работы они сживались, и через несколько месяцев антагонизм между Троцким и его сотрудниками-коммунистами исчезал. Все они сделались тогда «Троцкистами». Этот термин — он имел тогда иной смысл, чем впоследствии — кажется, впервые был применен по отношению к этой группе большевиков. Троцкий вернулся с фронта в Москву с идеей создания больших трудовых армий. Красная Армия должна была превратиться в рабочую организацию. Троцкий хотел не демобилизовать страну, а милитаризировать хозяйство, так как он предполагал применить свои трудовые батальоны, в частности, в лесном хозяйстве на Урале. Работа батальонов, считал Троцкий, — шаг вперед по пути завоеваний советской власти и освобождения крестьянина от его косности: мы должны показать русскому мужику, как надо работать, необходимо дисциплинировать наш аппарат, — и это будет первый шаг к истинному социализму. Однако события приняли иной оборот. Идея милитаризации была мертворожденной.

С окончанием гражданской войны исчезли военные импульсы, побуждавшие и позволявшие принимать очень решительные, суровые меры, ибо все это было «для армии». Сам факт окончания гражданской войны не позволял больше добывать из деревни продукты простым принуждением. Раньше казалось, что можно оправдать эти меры опасностями, угрожавшими революции; теперь же все сознавали, что в хозяйстве разруха и что нужны другие стимулы для оживления экономической деятельности.

Попасть к Троцкому было гораздо сложнее, чем к Ленину. Приходилось пройти через пять комнат, где у дверей находились щегольски одетые военные. В последней комнате перед кабинетом Троцкого стояло двое часовых. Во всех его движениях и словах заметно было, что он творит революцию, что на него смотрят века и народы, что он великий человек. От Троцкого исходили холод и надменность. Его облик: зачесанные назад густые, упрямые волосы, черные с проседью; подстриженная, клинообразная бородка; хорошо скроенный полувоенный костюм цвета хаки; высокие солдатские сапоги офицерского образца; нервные, с длинными пальцами, руки; жесткие умные глаза и пенсне — все это как то сразу напоминало посетителю, что он находится перед лицом министра. Он сидел за большим письменным столом, от которого веяло устойчивостью и дисциплиной. Стол был уставлен множеством всяких письменных принадлежностей; особенно поражали хорошо отточенные и в порядке разложенные разного цвета карандаши. В 1921—1923 гг. ни для кого не было секретом, что Троцкий часто бывал в оппозиции к основной линии партии, а отчасти и к Ленину, и что разногласия по ряду вопросов отделяют его от некоторых других вождей. И все же для всех, кроме посвященных, положение Троцкого в партии и правительстве казалось не только прочным, но и — после Ленина — руководящим. Поэтому, когда Ленин умирал, казалось несомненным, что либо Троцкий один займет пост вождя, либо разделит его с кем-нибудь из ближайших соратников Ленина. Дело, однако, приняло другой оборот. Когда положение Ленина было признано безнадежным — это было в конце 1923 года — ив Политбюро обсуждался вопрос о его заместителе, то предпочтение отдали другим: революция вошла в свою колею, и теперь были нужны не гении, а хорошие, скромные вожди, которые будут двигать паровоз дальше по тем же рельсам. А с Львом Давидовичем никогда не знаешь, куда он заведет. Заместителями Ленина, как известно, были избраны трое: Зиновьев, Каменев и Сталин.