Двенадцать королей Шарахая

Эмре… Чеда не сомневалась, что Сумейя исполнит свои угрозы. Почему, почему она не предупредила Эмре, чтобы не делал глупостей? Почему не рассказала ему больше? Ведь должна была… Ох, Эмре, какие же мы с тобой дураки! Теперь она ясно видела, какой трусихой была. Говорила себе, будто просто не хочет, чтобы Эмре ее отговаривал и останавливал, но на самом деле боялась, что если попрощается с ним как следует, больше они никогда не увидятся. В глубине души ей хотелось притвориться, что все еще будет как прежде, что они снова будут бегать однажды по улицам Шарахая, бедные, но свободные, и месть останется просто далекой фантазией. Но одна упорная мысль не давала покоя: почему Сумейя так хотела ее прогнать? Узнала, что Чеда ненавидит Дев? Говорят, они умеют читать в людских душах. Может, сидя у постели Чеды, Сумейя успела подглядеть в ее сны?

Эмре в опасности и даже не знает об этом. Нужно было его предупредить… нужно было понять, что Девы заглянут в ее прошлое. Дурацкая, дурацкая ошибка. Предупредить бы его теперь. Предупредить, а потом вернуться сюда…

Заидэ с помощницами наконец ушла. В окне напротив занимался рассвет, значит, Девы вышли патрулировать город. На их сестер напали, они наверняка усилят бдительность, спланируют ответную атаку.

Раненые Девы не подавали признаков жизни – наверное, их тоже опоили ночной лилией.

Чеда выскользнула из-под одеяла, встала, осторожно придерживая раненую руку. Боль никуда не делась, но значительно уменьшилась, с ней можно было жить.

Ежась на холодных плитках пола, Чеда осторожно побрела к окну. Все тело ныло, но ощущение утреннего ветерка на лице немного привело ее в чувство. Она снова становилась собой, снова могла доверять своему телу. Но, обернувшись, увидела ростовое зеркало в конце прохода. Из зеркала на нее в ужасе смотрела незнакомая женщина, изможденная, с ввалившимися щеками, будто нищенка с Отмелей. Запавшие глаза превратились в темные колодцы, губы потрескались, волосы свалялись в воронье гнездо. Боги, какая из нее Дева? Посланница смерти, вот она кто.

Чеду передернуло. Она отошла к ближайшему окну, смотрящему во двор. Снизу торчал узкий козырек, доходивший до самого угла. С него можно было допрыгнуть до стены, окружавшей Обитель Дев. Рискованно, но осуществимо. Чеду одели в просторную сорочку, значит, ничто не станет сковывать движений. Правда, зрелище будет то еще – весь Шарахай заметит.

Внутренний двор – слава Йеринде – был пуст. Быстро оглядевшись, Чеда выбралась на карниз и замерла, пережидая головокружение. Оно прошло, но стоило ей сделать еще пару осторожных шагов, как сердце заколотилось в горле, грудь сдавило, мешая дышать, перед глазами все поплыло…

Стена так близко! Раньше Чеда легко допрыгнула бы до нее, но в таком состоянии нечего было и думать: одна ошибка, и валяться ей внизу со сломанной шеей.

Проклятье! Не уйти. Либо Чеда умрет, пытаясь, либо Сумейя пошлет кого-нибудь за Эмре. Как бы ни претило быть под каблуком у Сумейи, придется подождать, пока раны не затянутся. Чеда обернулась, придерживая развевающийся на ветру подол, и взглянула на дворцы Королей.

Казалось, они совсем близко, только руку протяни. Сколько жизней и смертей, сколько чужих решений и незаметных ниточек привели Чеду наконец сюда? Будто сотни маленьких ручейков собрались в реку: Эмре, Салия, Дардзада, другие, незнакомые… и эта река несет, несет ее всю жизнь. Разве не об этом мама всегда говорила? Доверять этой реке, научиться чувствовать ее течения, огибать камни, бороться со стремнинами.

«Река несет меня», – напомнила себе Чеда и нехотя забралась обратно в окно.

– Ты вернулась, прекрасно, – раздался в полутьме знакомый голос. Заидэ сидела на соседней койке, чинно сложив руки на коленях. – Присаживайся. – Она кивнула на койку Чеды. – Я тебе кое-что покажу.

Чеда огляделась, ожидая увидеть Дев, готовых схватить ее, но в комнате не было никого, кроме Заидэ и раненых. Заидэ зажгла фонарь, поставила на столик у кровати Чеды и села, похлопав по одеялу. Чеда устроилась рядом. Заидэ без предисловий принялась разматывать ее повязку. Нижний слой, закрывающий ладонь, перепачкался кровью и чернилами.

Размотав, наконец, бинты, Заидэ остановилась. Она смотрела на руку Чеды так, словно хотела изучить ее подробнее, но боялась проявить неуважение, осквернить нечто священное. Она кивнула Чеде на татуировки, покрывавшие теперь большой палец и ладонь с обеих сторон. Чеда, увлеченная мыслями о побеге, совсем забыла о них.

Заидэ спасла ее жизнь, вложив в чернила какую-то магию. А может, сама история и была магией. Чеда думала, что татуировки рассказывали о нищей воровке из шарахайских трущоб – хорошее сочетание с ублюдской меткой на спине, – но все оказалось иначе. Она смотрела на свою руку, медленно вчитываясь в древние слова, всматриваясь в рисунки, оставленные Заидэ, и боролась с непрошенными слезами.