Двенадцать королей Шарахая

Она доверяла Салии, но все же невольно боролась, пытаясь выбраться. Земля, сдавившая ее, пахла горячим жаром, Чеде отчаянно хотелось вздохнуть, закричать, но камни сдавливали со всех сторон, легкие горели, и кожу будто соскребали теркой…

Как вдруг все кончилось, и она вывалилась во тьму, больно ударившись коленом о каменный пол.

Колено хрустнуло, хоть кожаные пластины, вшитые в подол, и смягчили удар.

Вокруг была чернильная тьма – ничего не разглядеть. Чеда осторожно поднялась, стараясь дышать, протянула руки и нащупала сперва одну стену, потом, с противоположной стороны, другую.

Значит, коридор. Но в какую сторону идти?

Ответ тут же пришел сам собой: вдалеке раздался звон стали о сталь, гневные боевые крики, крики боли, и, боги милосердные, среди них она различала голос Эмре!

Глава 60

Масид, Хамид и Дарий шли впереди, за ними – Эмре. За его спиной бежала дюжина мужчин и женщин, солдат Аль'афа Хадар, Воинства Безлунной ночи. Все они одеты были неприметно: в тюрбаны, куфии и одежды цвета мокрой земли.

Пока все шло по плану: они покинули Шарахай на закате и пошли по пересохшему руслу Хадды тем же путем, которым Эмре много лет назад прошел с Чедой. Неподалеку от цветущих садов они остановились. Эмре вгляделся в горизонт, высматривая лошадей или людей среди дюн, потянул носом, надеясь, что хоть запах скажет ему, где Чеда и Девы.

Масид согласился не кидаться в атаку, если Девы найдут их, но не стал обещать, что Чеда не пострадает: «Когда дело касается боя, такие обещания – что мертвому припарки».

Они миновали цветущие сады и прошли еще четверть лиги. Масид замедлил шаг, высматривая что-то на правом берегу, зачем-то оглядел несколько больших блестящих камней, глубоко сидящих в земле, ощупал один из них и поманил отряд.

– Ложись!

Он распластался в пыли, скользнул под невысокий берег и исчез без следа в норе, которую Эмре даже не заметил. Следующим пошел Хамид, за ним – Эмре. Он едва смог протиснуться в узкую нору; кристаллы, торчащие из стен и потолка, норовили оцарапать, ударить по затылку. Сперва он не слышал ничего, кроме дыхания, своего и товарищей, но вот нора расширилась, откуда-то донеслось журчание воды. Еще через несколько шагов он смог встать на колени, а в конце концов и вовсе выпрямиться.

Хамид, добравшийся быстрее, уже зажег три факела, раздал Масиду и Дарию. Огненные блики заплясали, преломляясь в белых кристаллах, покрывающих стены и потолок пещеры, будто Воинство попало в заколдованный самоцвет из сказки про мстительного эрека.

Масид повел их по коридору в сторону цветущих полей. Дорога изгибалась, сужалась и расширялась: кое-где приходилось двигаться боком, кое-где – снова ползти на животе. Дважды Масид терял направление: на перекрестках проверял порой каждый коридор, прежде чем выбрать правильный путь, приходилось возвращаться, но кристаллы кончились, и они вышли в широкий туннель, пробитый в камне явно человеческой рукой.

На первом перекрестке они остановились, и Масид вынул из ножен один из двух своих шамширов.

– Это дворец Кулашана, – тихо сказал он. – Мы не знаем, есть ли тут Серебряные копья или Девы. Будьте осторожны. Двигайтесь тихо. В случае чего зовите на помощь.

Они разбились на три группы: Эмре пошел с Хамидом и Дарием, в левый проход. С ними вызвался Гиран, крепкий боец вдвое старше Эмре, и женщина по имени Сабель.

На следующем перекрестке они свернули в арку и попали в комнатку, посреди которой стоял гранитный саркофаг. На крышке выгравировано было имя: Иеса Кулашан'ава – дочь, внучка или дальняя родственница. Вдоль стен стояли мраморные бюсты и статуя – все изображали одну и ту же женщину в разные годы жизни, красавицу с пухлыми губами и высокомерным изгибом бровей. Прожила она долгую жизнь – последний бюст изображал ее старухой.

В комнатке были и другие украшения: картина с летящим орлом, лошадь из слоновой кости. На шее статуи висел изящный изумрудный медальон на золотой цепочке. Хамид сорвал его и сунул под рубашку.

– Ей больше не пригодится, – сказал он Эмре, выходя в следующую дверь.

Они прошли через несколько таких комнат-склепов, принадлежавших близким Кулашана. Многие гордо носили его имя – Кулашан'ава, – но встречались там и другие имена: Джалил'ава, Мухсин'ава, Латиф'ала. Его внучки, внуки, дальняя родня.

Кулашан прожил больше четырех сотен лет, конечно, его семья в Шарахае была велика.

Наконец они пришли к склепу без украшений: лишь одинокий саркофаг стоял посреди темной холодной комнаты. На крышке его, в отличие от других саркофагов, вырезаны были незнакомые символы.

– Печати, наверное, – сказал Эмре во тьму. – Чтобы отгонять кого-то.

– Нет, – уверенно ответил Хамид. – Чтобы удерживать кое-кого внутри.

Он вышел из склепа и свистнул три раза. Через пару мгновений раздались ответные свистки.

Они нашли что искали. Гробницу Хамзакиира.

Имени на саркофаге не было – Эмре не слишком разбирался в древней письменности, но знаки выглядели скорее как титул, чем как имя.

Он коснулся крышки.

– И все это для того, чтобы поговорить с мертвецом…