Двенадцать королей Шарахая

– Эмре! – прошептала она, в панике тряся его. – Эмре! Надо идти!

Эмре не очнулся, пришлось схватить его под мышки и стащить с дюны вниз, в долину. Чеда едва успела сбегать за сумками, как топот копыт раздался ближе. Она быстро забросала Эмре песком, распласталась рядом, кое-как закапывая себя, замерла, не дыша, вжавшись лбом в песок.

Всадник проскакал мимо, не заметив их. Он держался в седле непринужденно, хоть и кашлял все время. Длинноногий конь его выглядел дорогим и породистым – легко нес хозяина к ближайшей рощице адишар. Чеда думала, что всадник поедет к деревьям, но он держал путь… к тамариску.

Она вспомнила странные узоры на камне, лежавшем в корнях дерева. Что же они значили?

Когда всадник отъехал на порядочное расстояние, она поднялась и, пригнувшись, побежала за ним, готовая тут же упасть и затихнуть, если он обернется. Он, к счастью, так ни разу и не обернулся – лишь погонял коня все яростнее. Чеда испугалась, что отстанет, но конь явно устал от бешеной скачки и не мог бежать быстрее.

У дерева всадник выскользнул из седла и, заходясь в кашле, побежал к дереву. Чеда думала, что он пришел за камнем, но странный человек просто замер.

И вдруг произошло нечто странное. Из земли полезли корни, черные, искривленные – они все множились, окружая всадника.

– Боги милостивые… – пробормотала Чеда и тут же спохватилась: молчи, дура!

Корни потянулись вверх, скрипя и хрустя, оплетая незнакомца жадно, будто обнимая любимого. Разошелся песок, они поползли вниз, сжав свою бьющуюся в кашле жертву… Долгий, очень долгий страшный вой раздался на востоке, и все исчезло: и всадник, и корни.

Чеда не могла оторвать глаз от тамариска. Боги милосердные, что это было?! Она подождала еще немного – вдруг странный человек появится вновь, вдруг за ним придут асиримы? Но пустыню снова окутала тишина, лишь ветви поскрипывали на ветру.

Конь потоптался на месте и побрел на юго-запад – наверное, к ручью. Сколько раз хозяин пригонял его сюда?

Чеда встала, отряхнулась и с ножом в руке осторожно подошла к дереву – но не слишком близко, опасаясь корней.

Ничего. И странный человек не возвращался.

Камень с рисунком остался на месте. Что за знак на нем? Печать Королей?

Чеда вздрогнула от страха и возбуждения. Король? Тут?

Ну конечно, кто еще поедет сюда в такую ночь? Кто сможет наколдовать такое? Настоящий Король! Шагах в десяти!

Чеда уставилась на нож в руке и рассмеялась вдруг. И что бы она сделала? Кинулась на Короля с этим ножичком?

И все же… она страстно желала этого. Ради мамы. Ради себя.

Она заучила странный знак, несколько раз начертив его на песке, осмотрела место, куда исчез Король, но ничего не нашла.

К Эмре она не вернулась – прошла мимо их маленького лагеря к ближайшей рощице, вдохнула запах бледных цветов.

Она не собиралась приходить сюда ночью – просто хотела посмотреть на деревья и вернуться домой до Бет За'ир, а потом уж, когда-нибудь…

Но вот она здесь, смотрит на цветы, о которых все в Шарахае знают и которые мало кто видел.

Один цветок, совсем такой же, как те, что мама давала Чеде в особые дни, распустился прямо над головой, покачиваясь туда-сюда, будто искал что-то. Чеда знала, что шипы на ветвях ядовиты, и, осторожно обхватив цветок, срезала его одним ударом ножа. Поднесла к носу, вдыхая знакомый аромат.

Мама…

– Я скучаю по тебе, – прошептала она холодной пустынной ночи. – И Эмре скучает.

Чеда прислушалась, ощущая, что все чувства обострились вдруг – может, из-за опасности, может, от одиночества, от желания услышать мамин голос.

Тихо потрескивали ветки, выли асиримы вдалеке – больше ничего.

Ничего.

Осторожно сунув цветок за пазуху, она вернулась к Эмре и всю ночь сидела, прислушиваясь, не возвращается ли Король, не едет ли кто-то ему навстречу.

Пустыня молчала, но на рассвете пронзительный свист прорезал вдруг тишину.

Вновь застучали копыта.

Распластавшись на вершине дюны, Чеда увидела, как давешний всадник скачет к цветущим садам. На краю рощицы он спешился. Движения его были медленными и неуверенными – он напоминал сейчас пьяниц на шарахайских улицах.

Всадник сбросил тюрбан, халат, даже набедренную повязку – и выпрямился во весь рост, будто купаясь в лучах рассветного солнца. Затем пригнулся и вошел под сень деревьев. Ветви адишар расступились перед ним, но лишь для того, чтобы заключить в объятия так же, как корни тамариска.

Яркий глаз Тулатан, что это?! Тысяча шипов вонзились в плоть Короля. Он пришел убить себя? Но нет, через пару мгновений ветви разошлись, и он вновь вышел на солнце, раскинул руки, словно приветствуя новый день. Теперь он дышал глубоко, кашель отпустил его. Кровь заливала тело, струясь из тысячи ран, но Король словно ничего не замечал. Больше того, когда он подошел к коню, достать из седельной сумки белую рубаху, кожа его выглядела совершенно чистой, неизраненной.

Одевшись, он вскочил на коня и поскакал обратно к Шарахаю. Вскоре топот копыт стих вдалеке, и пустыня вновь замерла. Чеда так и не поняла, что случилось. Ей по горло хватило пустыни, она просто хотела вернуться домой. К счастью, Эмре скоро проснулся.