Двенадцать месяцев. Январь (СИ)

— Хватит, хватит корить себя, — неодобрительно покачала головой Олеся. — Не было в случившемся твоей вины, запомни это раз и навсегда! А теперь вставай, ужинать будем, заодно и в курс дела тебя введу. Хотела ты силу или нет, ничего уже не изменить, а необученной оставаться негоже. Прими случившееся как данность.

Милава осторожно, прислушиваясь к собственным ощущениям, села и спустила ноги с кровати. Не в ее характере было пугаться и от вызова судьбы бегать.

Возражать Ведунье девушка не стала, а, накинув махровый халат, поплелась вслед за ней на кухню. Там уже витали вкуснейшие ароматы еды, и волчата наперегонки старались до нее добраться. Вот только Серый зорко следил за ними и периодически грозно ворчал. Опасливо косясь на отца, маленькие проказники ненадолго утихали, но затем вновь принимались за свое. Больно вкусно пахло из тарелок.

— Вот я вам сейчас уши-то надеру! — пригрозила Олеся, увидев, что волчата начали тянуть и грызть скатерть. — Спасу от вас нет, от шалунов. Горячее же все еще, обожжетесь, а мне потом лечи вас!

Наблюдая за тем, как малыши, понурившись, отошли от стола, Милава тихонько рассмеялась. Они были такими милыми и забавными, что удержаться было просто невозможно.

— А я тебе говор-рил! — завел излюбленную песню Ворон Воронович, слетая со стеллажа в углу комнаты.

— Прокляну! — грозно пообещала Ведунья. — Только тебя, ворчуна, и не хватает.

— Да что ж ты мне все р-рот затыкаешь? — возмутился ворон. — Вот обижусь и уйду от тебя. Одна тут куковать будешь!

Милава с интересом поглядывала то на Олесю, то на птицу ее мудрую, такого спора девушке наблюдать еще не доводилось.

Взмахнув крыльями, Ворон Воронович перелетел от стола на печь и там, нахохлившись, затих, всем своим видом демонстрируя обиду.

— Не обижайтесь, Ворон Воронович, — решила примирить всех Милава. — Они ведь еще дети малые, несмышленые совсем. Одно на уме — гулять да проказничать.

Повернув к ней голову, ворон недовольно каркнул:

— Воспитывать их надо, пока избу по бр-ревнышку не р-разнесли!

— Так помогай воспитывать их, — не осталась в долгу Баба-Яга, — а то только и знаешь, что ворчишь да вредничаешь. А ты, Милава, за стол садись, в ногах правды нет.

Послушавшись совета, девушка присела на лавку, продолжая наблюдать за перепалкой Ведуньи и ворона. Для нее все это было еще внове и весьма необычно: разумная птица, умеющая не просто повторять слова, но понимающая, что говорит. Удивительный и невероятный факт для человека, выросшего не в магическом мире. И пусть она давно знала, что существует другая реальность, отличающаяся от ее — сказочный мир, но одно дело слушать рассказы, и совсем другое — увидеть чудеса своими глазами.

— Все, угомонись, ворчун старый! — не выдержав, Олеся стукнула ладонью по столу. — Лучше ужинать садись, а с завтрашнего дня за дело принимайся. Тем более что мне теперь недосуг будет. Нужно Милаву начинать обучать всему, что мне ведомо.

Незаметно вздохнув, девушка решила не перечить. В этом вопросе, как она поняла, придется ей довериться Месяцу и Бабе-Яге. Если они говорят, что опасно необученной оставаться, значит так оно и есть.

— Скажите, а страшно вам было становиться Стражем, посредником между миром живых и мертвых? — задала Милава давно мучающий ее вопрос.

На мгновение задумавшись, Олеся грустно улыбнулась:

— Нет, девонька, совсем не страшно. Я до этого страху натерпелась, когда видела, как колдуны души людские в плен захватывают и за счет этого зло творят. Поэтому, когда у меня появился шанс помочь им, без раздумий согласилась и с тех пор ни разу не пожалела об этом.

— Но про Бабу-Ягу такие истории страшные ходят, — удивилась Спутница. — Неужели вам не горько от несправедливости такой?

— Всем и каждому мил не будешь, — наставительно произнесла Ведунья. — Люди всегда боятся того, чего не понимают, особенно смерти. И ведь знают же, глупые, что не конец это, дальше на перерождение пойдут, а все одно трясутся, как лист осиновый на ветру.

— Возможно, потому, что не знают, как их судьба дальше сложится, — рассудительно предположила Милава. — Кстати, вы ведь еще и лечите всех.

— Так я до того, как Стражем стать, на лекарку и обучалась. Зачем же отказываться от своей мечты, даже если жизнь по-другому обернулась? Наоборот, я воспользовалась предоставленной мне возможностью и силой обретенной и во много раз улучшила свои навыки. Век-то мой длинный, многому научиться успела, а заодно и других научить.

Милава слушала с огромным вниманием: возможно, и ее судьба отныне схожа с Олесиной будет?

— У вас еще ученицы есть? Никогда не слышала об этом.

— Есть, конечно же! Только сил, по сравнению со мной, у них не так уж и много. А вот ты другая совсем. Чую, совсем чуть-чуть уступать мне будешь.

Задумалась Милава над словами Ведуньи. И чудно, и боязно ей стало. Не зря же говорят: большая сила — большая ответственность. Тем более тогда, когда совсем не ожидал такой дар получить.

— Я, честно, не понимаю, как так вышло, — посмотрела она на Ведунью. — Тут бы радоваться, что жива осталась, но нет же, еще проблем прибавилось!