Двенадцать минут любви

Все так и есть. Милонги Буэнос-Айреса изнемогают от наплыва посетителей. Роскошные туфли на шпильках, гринго, оставившие прошлые жизни и наполняющие темные залы; их вид наводит на мысль о необходимости срочного переливания крови. Выступления восходящих или взошедших звезд, оспаривающих законы гравитации и традиционные представления о минимальных размерах нижнего белья.

На модной Practica X под неоновыми лучами красивые люди нового поколения в джинсах и кроссовках (мужчины) и мешковатых брюках и топах (девушки) демонстрируют идеальное открытое объятие. Сегодня выступает пара в серебристо-белых одеяниях, они похожи на ангелов-экстерминаторов. Он невысокого роста с дерзкой скульптурной бородкой (в наши дни — символ «крутого танго-маэстро») и в таких огромных штанах, что туда с легкостью поместилась бы еще и его партнерша. Она же парит не рядом с ним, а как будто над ним, вышивая в воздухе множественные очо. Делать узоры ногами на полу нынче недостаточно.

На милонге Salon Caning, половина посетителей которой состоит из иностранцев, трафик ни к черту, и танцпол напоминает перекресток аргентинской столицы в час пик.

— Бог мой, Дарио, я, конечно, похожа на старую брюзгу, но что стряслось с танго?

Лысина и одиночество моего приятеля стали еще заметнее, чем раньше. Он вздыхает:

— Что, что — деньги. Все встало на коммерческие рельсы.

— Но некоторые из этих выступлений — даже не танго!

— Танго-китч. Что такое китч — тебе предлагают видимость вещи, но не суть. Кстати, если говорить о сути, вот тебе танда Тантури. Пойдем станцуем.

Дарио по-прежнему бывает здесь два-три вечера в неделю.

— Если честно, я никогда не танцевал раз в неделю. Какой смысл? Можно вообще не беспокоиться.

Я осматриваюсь в поисках других знакомых лиц. Итальянец, по слухам, загремел в тюрьму. Марио теперь приходит лишь раз в неделю. Мерседес перестала вообще появляться на вечеринках, и никто, даже Марио, не знает, что с ней. Это меня огорчает: я-то думала, они друзья. Именно так: они были друзьями по милонге. Как я недавно выяснила, здесь есть принципиальная разница. Обычные друзья верны друг другу, а друзья по милонге верны милонге, каких бы жертв она ни требовала. И не стоит это путать.

Впервые я вижу, что в каждом из нас, присутствующих здесь, есть что-то от проститутки или сутенера времен раннего танго. Некоторые, как «такси-дансеры», продают свое тело, другие готовы использовать старого друга ради нового любовника. Одни (как я последние два года) жертвуют здоровьем во имя просроченной мечты, другие меняются сексуальными партнерами, как пешками на шахматной доске танца.

Мы все, так или иначе, продаем кусочек души, лишь бы продолжался карнавал.

Не желая предаваться мрачным мыслям (не для этого же я приехала в Буэнос-Айрес), я отправляюсь встретиться с Рупертом Ньютоном из Нью-Йорка и его новой аргентинской женой. Она довольно высокая и тем не менее доходит своему супругу только до шеи. Их межнациональный и межконтинентальный брак кажется счастливым. Ее английский примитивен, но гораздо лучше, чем его испанский.

— Как вы понимаете друг друга?

— Танго, разумеется, — улыбается он.

Но поговорить нам не удается, меня приглашает на танец мужчина со знакомым лицом.

— Гильермо!

— Ах, моя дорогая Капка!

Мы обнимаемся, как старые друзья. Боже мой, так мы и есть друзья. И вот мы танцуем, преодолевая некоторые сложности, ведь, если вы помните, он — самоучка. Но я рада видеть его вновь. На следующий день мы встречаемся в его мастерской.

Ла Бока мокнет под дождем, из ресторанов доносятся звуки танго. Молодая пара в красно-черном исполняет китч на маленькой уличной платформе. Внутри каждого кафе — такие же пары с застывшими лицами и те же безвкусные танцы.

Гильермо вытирает руки холстиной.

— Дорогая моя бывшая и будущая подруга! — воскликнул он.

— Почему ты так говоришь? — мне уже весело.

— Потому что таков ход вещей. Вот, например, — он достает поэтический сборник с оформленной им обложкой: это танцующая пара. — Я со своей будущей бывшей женой.

— Какой ужасный взгляд на вещи!

Некоторые с годами становятся все эксцентричнее.

— Дорогая Капка, присаживайся, скоро будет чай. Ужасно слышать такие вещи, только если не готов к ним. Но против правды не попрешь. А теперь рассказывай обо всем.

Выкладываю все как на духу.

— Гильермо, ну как получается, что с одним и тем же человеком можно побывать и на небесах, и в аду? Где же истина?

— И там и там одновременно. Вот почему танго так фатально. Ведь оно — воплощение парадокса человека. А еще танго — один из немногих способов, которыми мужчина с проблемами и без власти может обратить на себя женское внимание. Так было, для этого танец и придумали — и так до сих пор. Смейся-смейся, сама знаешь, кто прав.

— Ты по-прежнему пишешь свои картины ступнями?