Двенадцать обручей

Тогда уж повсюду воцарилась тишина, а после занавес снова съехался, Артуру еще удалось услыхать триумфальное восклицание режиссера «Снято! „Бальзам Варцабыча“ снят, спасибо всем!» — и вовремя как раз, ибо уже через секунду ему бы этого не расслышать сквозь овацию. Она возникла так стремительно, что в зале поднялся резкий, пронизывающий ветер, он толкнул Артура в живот и грудь, да еще и швырнул ему в лицо тучи песка, колючек и отвратительной саранчи, так что тот, зажмурив глаза, полетел кувырком в лишенную каких-либо проблесков тьму, изо всех сил пытаясь не потерять ни волоска со своей бедной забинтованной головы.

А когда снова их продрал, то настал день и он лежал одетый под одеялом, Ромы на ее половине, как водится, уже не было, и он, возможно, даже бросился бы ее искать, чтобы рассказать обо всех тех видениях — правда, через минуту допер, что ничего не помнит, оставалось разве что выдумать.

III

Карузо ночи

9

Да, Ромы уже не было — ни рядом в постели, ни вообще в комнате: только перед рассветом забывшись в мимолетном двухчасовом карауле меж сном и действительностью, она в конце концов решительно перешла на сторону последней. Оказавшись в коридоре, убедилась в том, в чем и без того была уверена — Карл-Йозеф Цумбруннен до сих пор не вернулся. Словно ее подслушивание под его дверью, а потом осторожный (все более требовательный) стук мог что-то изменить! Еще через четверть часа она решилась нажать на щеколду, дверь подалась — конечно, никакой ключ не запирал ее после вчерашнего и никакого Цумбруннена там со вчера не водилось.

Все прочие еще спали, пансионат молчал.