Двенадцать тонн бриллиантов

— Оно, ягненочек мой, еще только начинается, но я в него верю. Джо — голова. Я в эту историю с бриллиантами очень верю. Джо и справки навел. Он книги читал. Джо — ученый. Все ведь знают, что он учился. А потом у него были неприятности… Но образование-то никогда не помешает!

Толстяк притормозил и наклонился к Беберу.

— Кстати, ты куда рукопись дел?

— Она на заднем сиденье. Не улетит.

— Возьми-ка ее к себе на колени. Мне так больше нравится. Вспомни, что Джо сказал: «Лишних предосторожностей не бывает!»

Бебер пожал плечами.

— Двенадцать тонн бриллиантов! — воскликнул он. — Тебе не кажется, что писатель слишком размахнулся?

— Нас не роман интересует. Там, в книге, есть три или четыре страницы, на которых все объяснено…

— И все-таки — двенадцать тонн! Не будем преувеличивать. Хватило бы нескольких килограммов.

— Черт подери, — пробурчал Толстяк, — ты хоть пошевели немного мозгами: если способ годится, чтобы получить несколько килограммов, значит, можно и центнер, и тонну…

— Не так все просто, Толстяк! Я, конечно, не ученый, но иногда статьи в газетах читаю. Я знаю, что бриллианты искусственным путем получить можно… Но в очень маленьких количествах. И стоит это гораздо дороже, чем добывать их в шахтах. А перейти к большим количествам — это совсем не просто!

— Вот именно, а способ старика позволяет производить большие количества.

— Учитель наверняка уже попробовал. Можно было бы и обойтись его камушками!

— Джо не захотел, и он прав. Учитель бы принял меры предосторожности. Нас же не один бриллиант интересует, а сам метод.

— А разве он так и так не принял меры? Доказательства налицо. Перед смертью он уничтожил все бумаги и упрятал свой секрет в книжку… Чтобы книжка была издана и все узнали его секрет…

Толстяк радостно загоготал:

— Совершенно точно, папаша, совершенно точно… Только книжка-то теперь где? Она в наших руках и никогда не будет издана. А способом дядечкиным Джо воспользуется… И нас не забудет, я ему доверяю!

* * *

Часом позже машина ехала уже в ночи. Они миновали Мант и двигались к Эврё. Бебер, казалось, задремал.

Стрелка спидометра не опускалась ниже ста километров в час. Толстяк вел машину с ловкостью и умением, которых трудно было ожидать от этой грубой толстомордой туши.

Перед Эврё Бебер встрепенулся:

— Где мы? Это 13-я магистраль?

— Ты же сам сказал! 13-я… Лизьё, Кан, Байе, Карантан…

— А ты не думаешь, что неплохо бы на четверть часа остановиться и перекусить?

Толстяк присвистнул. В его круглых глазах-шариках мелькнула ироническая улыбка.

— Ваша честь, у меня возражение! Об остановке и не мечтай! В ящике для перчаток есть бутерброды… Ну-ка, дай и мне одни!

— Может, ты хочешь, чтобы я тебя подменил? Ты, наверно, устал?

— Миллион благодарностей! Тебе пора бы знать, что дорога меня не утомляет никогда… Я могу ехать до четырех часов утра.

Бебер зевнул.

— Надеюсь, мы раньше приедем.

— Я тоже надеюсь. Мне не терпится море увидеть. Обожаю морской ветер на просторе.

После Лизьё пошел мелким дождик, затянувший нормандские поля ровной и нескончаемой сетью.

Дождь превращал пейзаж в фантастическую декорацию, где вдруг возникали то пучки света от фар, то слепящий снег на выплывшем из тумана шлагбауме, то красные и серебряные отсветы от сигнальных вех или щитов.

Уже давно они ехали через уснувшие города и села. Пустынные улицы поблескивали под проливным дождем, дома с закрытыми ставнями словно съежились в темноте, которую внезапно будто пробивала своими белыми стенами и голубыми и малиновыми неоновыми огнями автозаправочная станция.

После Карантана, на подъезде к Котантену, машину резко тряхнуло. Задремавший было Бебер проснулся.

— Прокол правой задней шины, — спокойно определил Толстяк.

На их счастье, дождь прекратился, и они смогли откатить машину на боковую дорожку.

— Возьми фонарь в ящике для перчаток, — скомандовал Толстяк.

Он подставил домкрат. Слышен был треск, потом легкий скрип металла и время от времени звонкий и четкий звук капли, падающей в лужу.

— Тащи запаску!

Несколькими минутами позже они мчались в сторону Ла Э-дю-Пюи, прямо к западному побережью.

Бебер возмутился:

— Ты самый длинный путь выбрал, Толстяк. Надо было через Сент-Мер-л’Эглиз и Валонь ехать.

— Не суй свой нос, куда не просят, говорю тебе! О, я понимаю, мсье хотел бы посетить Музей Десанта…

— Не о том речь… Ты по крайней мере пятьдесят километров лишних делаешь.

— Это еще не известно. Я двигаюсь к побережью…

— Через Картер, Фламанвиль и Диэлетт?

— Совершенно верно! И приезжаю в Нэ де Жобур…

— Минуя Шербур?

— А ты не глуп, малыш Бебер! Шербур не в нашем вкусе. Мы предпочитаем туристские маршруты.

И он нагнулся к рулю. Бебер опустил подбородок на грудь и закрыл глаза. Но он не спал. Он вспоминал этот Нэ де Жобур, о котором только что говорил Толстяк. Именно туда они и держали путь, именно там, в прибрежной ложбине, Джо нашел дом, стоящий лицом к морю.

Дом был тихий. Одно из самых диких мест на мысе Аг. Развороченные камни. Ветер. Чайки с криком носятся над пеной прибоя.