Двенадцать замечаний в тетрадке

Когда я вышла на улицу, как раз заиграл наш ансамбль «Гармоника» — ребята сменили Катиного папу, которому пора уже было на работу. Как они похожи с Кати! Конечно, в этом нет ничего необыкновенного, и никто, кроме меня, над подобными вещами не раздумывает. Но я ведь вообще не понимаю чего-то в отношениях детей — родителей, теперь уж это подтвердилось окончательно.

На улице было темно, будто в полночь, хотя только что пробило половину пятого. Воздух сперва посерел, потом стал лиловым и черным, а туман наплывал такой густой и терпкий, что хотелось кашлять. Все стало каким-то странным, звуки доносились приглушенно, город словно крался на цыпочках. Вечером по радио скажут, что над Будапештом опустилась шапка тумана.

На тебя я тогда даже не сердилась. И только думала: вот бы наступил сейчас конец света!

9. Мелинда сломала отвертку. Надо думать, не нарочно, но убыток следует возместить (Ф. Т., руководитель занятий по труду)

В понедельник мы встретились в «мотеле». «Губная гармоника» в полном составе усиленно допытывалась, что стряслось со мной накануне после обеда. Мы сидели рядком на диване — со стороны, наверное, похоже было на стайку сиротливых стрижей. Пирошка на кухне растирала с тмином наш любимый овечий сыр — сегодня была ее очередь. Ребята думали, что я молчу из-за Малыша, и посоветовали ему набрать по телефону номер Сказочника и послушать сказки. Идея сама по себе была отличная: Малыш за весь день не вышел больше из комнаты. Наконец Дёзё заглянул к нему сам и увидел: Малыш сладко спал с телефонной трубкой возле уха. Оказывается, под сказку Малыш немедленно засыпает — это у него с младенческих лет привычка. Конечно, с уходом Малыша я разговорчивей не стала, да и раньше не из-за него молчала. Наконец ребята оставили расспросы, но тут я испугалась, что не с кем будет поделиться, обсудить мои дела, а ведь мне это было совершенно необходимо! И я выпалила вдруг ни с того ни с сего:

— Кажется, мне скоро предстоит быть подружкой на свадьбе. На свадьбе у собственной матери! — Вид у меня, наверное, был самый отчаянный.

Все четверо тупо уставились на меня, хотя, в общем, они довольно сообразительные ребята. Кати опомнилась первая: у нее ясная голова, она всегда соображает быстрее других, это даже наш учитель математики признает, хотя и не любит девчонок.

— Значит, это твоя мама получила сирень?

— Она самая.

— И вчера как раз все разъяснилось, да?

— Ну да.

— Теперь понятно, почему ты вчера так завелась.

И она кратко растолковала остальным, какая связь между человеком, который посылал вчера сирень своей невесте, и моим вчерашним курением. У Пирошки сразу показались на глазах слезы, Дёзё беспомощно моргал. Они жалели меня. И мне было это приятно. Все словно замерли. Я чувствовала, что сейчас заплачу. Вдруг заговорил Андриш.

— И ты, видимо, оскорблена? — спросил он сурово.

— Кажется, я имею на это право?

— Твоя мама тоже имеет право выйти замуж.

— Я считала тебя своим другом.

— А я и сейчас твой друг.

— Не слишком ты чуткий!

— А ты думала, я жалеть тебя буду? Ты сама себя достаточно жалеешь!

— Неправда!

— Нет, правда! Ты эгоистка! И несправедлива к своей маме!

Однажды так сказал мне Тата. Я в тот вечер дулась: мама, приехав поездом в субботу после обеда, тотчас легла спать и не проснулась до следующего утра. А я-то загодя строила планы, как мы пойдем с ней пораньше в кино, а потом погуляем по берегу Тисы, где гуляют все. Я злилась, горевала, отказалась даже ужинать. Терушка сочувственно вздыхала, старалась как-нибудь приласкать меня и всячески упрашивала съесть хоть кусочек студня. Тогда Тата отложил газету и сообщил Терушке, что моя мама специально берет лишние ночные дежурства ради того, чтобы освободить субботу и навестить дочку. Обращался он к Терушке, не ко мне, потому что все это я и так знала, мы не раз говорили об этом за последние дни. Тата редко ругал меня, но зато уж находил такие слова, которых я потом не забывала. Андриш иной раз рассуждает совсем как Тата.

— Не ссорьтесь, ребята! — заволновалась Пирошка и быстренько намазала каждому еще по куску хлеба овечьим сыром, свято веря, что еда примирит нас. Андриш жевал сердито, Кати старательно выковыривала из сыра тмин.

— Но ведь тебе понравился тот человек в цветочном магазине, Мелинда, — бестактно напомнила Кати. — Отчего же ты сейчас так кипятишься?

— Понравился, не понравился… Издали понравился. Но не как отчим!..

— Теперь-то уж все равно.

— Но это ведь ужасно!

— Плюнь, и дело с концом!

— А, что с вами говорить! Вам этого не понять!

— То есть как?

— А так! Вы этого не испытали! Человеку тринадцать лет, и вдруг извольте: его мать выходит замуж…

— Вообще-то такое уже случалось на свете, успокойся!

— Мне жутко стыдно!

Я наконец заплакала. Пирошка, тоже чуть не плача, гладила меня по голове, но это было совсем не то, и вообще вся сцена дико меня раздражала. Дёзё, наверное, тоже, потому что он вдруг прикрикнул на меня: