Двенадцать звезд

Из бежавших перед ним картин — мерцает волшебный фонарь, ветер ерошит светлые волосы Сибилла, испытующий взгляд отца — он вдруг зацепился за одну. Крепость Крыло Ворона, вечер накануне злосчастного рейда, напротив него сидит человек с глазами, из которых глядит ничто.

Песня, которую спел ему Аганнало — «Смерть», отличное имя, не правда ли?… — в тот единственный раз, когда они пили вместе. Оказывается, он запомнил ее дословно. По крайней мере, хоть что-то он помнит и может спеть целиком… хотя бы Песню Смерти…

В дом под крылами летучих мышей
По тропе из серых камней
За порог из белых костей
В тьме кромешных, душных, вечных ночей,
Где единственный свет — тот огонь,
Что тлеет пока в тебе,
Не ходи по призрачным лестницам в темноте.

Черный корабль на мертвой волне,

Чайка слепая на валуне,
Мох как саван на скале,
Ветер воет по тебе.
Там единственный свет — тот огонь,
Что тлеет пока в тебе,
Не ходи на черный корабль на мертвой волне.

Больше мне тебя не спасти:

Кто по тропе не хочет идти,
Кто на корабль не хочет ступить,
Смерти последней ему не избыть.
Вода ледяная до сердца дошла,
Огонь затушила, явилась тьма…

КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ

Часть третья КРУГ ЗАМКНУЛСЯ

Я хотел бы, чтобы я умел верить,

Но как верить в такие бездарные дни
Нам, потерянным между сердцем и полночью,
Нам, брошенным там, где погасли огни?
Как нам вернуться домой — когда мы одни?

Б.Г.

9 Азраиль не в себе

Девы не из тех, кто строит воздушные замки и предается пустым мечтаниям.

Астрологический справочник

В лицо Азраилю плеснули холодной водой, и он чихнул, как кошка. Глаза его распахнулись, он сел, зашипев от боли в спине и затылке… и оказался нос к носу с давешним златовласым эльфом, сидевшим на корточках с флягой в руке.

Маг, и без того разъяренный после очередного падения с лошади, взбеленился пуще прежнего. Он опять попал в плен!

— Что там? — спросили на синдарине.

— Он очнулся, — ответил эльф, и в палатку вошел человек, оставив полог открытым: стояла ночь, но теперь на всех троих падали алые отблески горевших снаружи факелов.

— Ты хирург? — резко спросил человек на адунайском, но тут заговорил эльф:

— Он говорит на синдарине, браннон Гумлин, — предупредительно произнес он.

Маг повернулся обратно к эльфу. В груди у него клокотал гнев, и несколько мгновений он просто ничего не мог сказать. Только он открыл рот, как дунадан повторил на синдарине:

— Так ты лекарь или нет? Отвечай немедленно!

Азраиль вскочил, словно подброшенный пружиной.

— …Да пошел ты знаешь куда!? — вырвалось у него.

Вместо ответа дунадан, звякнув кольчугой, протянул руку в боевой перчатке и сгреб пленника за ворот рубахи.

Рывком подтянув к себе мага — Азраиль увидел лицо солдата, исчерченное старыми шрамами и глубокими морщинами усталости после тяжелого сражения, — он произнес неестественно спокойным — или просто очень усталым — голосом:

— У меня двадцать с лишним тяжелых раненых. А хирурга убили. И его помощника тоже. Либо ты будешь лечить, либо я зарублю тебя на месте. Понял?

Он выпустил мага, и тот покачнулся.

— Выбирай, — повторил дунадан, положив руку на меч.

Командир — надо полагать, того самого отряда, который тщились обогнать беглецы, — был немолод, с проседью в темных волосах, а глаза его походили на глаза Долгузагара. Глаза человека, который готов убивать.

При воспоминании о Долгузагаре в голове у Азраиля помутилось.

— Да плевал я! — заорал он, брызгая слюной. — Плевал я и на тебя, и на твоих раненых, слышишь?!

Командир ослабил короткий меч в ножнах, не сводя с мага взгляда, и тот поперхнулся. Мгновение они смотрели друг другу в глаза, потом Азраиль отвернулся и сел обратно на одеяла.

— Дайте мне подумать, — бросил он, опустив голову на руки, сложенные на коленях.

Краем глаза он уловил движение эльфа: не то успокаивающий, не то просительный жест. Помедлив, дунадан кивнул:

— Хорошо. Но у тебя две минуты, не больше.

И вслед за эльфом он вышел наружу, резко задернув за собой полог.