Двенадцать звезд

А потом зашумело море, море, бросая ему в лицо соленые брызги, вздымая и опуская испещренные рябью волны, похожие на зыбучие холмы пепла, смешанного с серым вулканическим песком.

…Он проснулся оттого, что у него мокрое лицо и бешено колотится сердце. Не успев толком вернуться из сна в явь, он коснулся щеки — и тут же отдернул руку: это были не холодные капли дождя или морской воды, это были горячие слезы. Он забился, силясь высвободиться из-под серого одеяла, пытаясь понять, где он и что происходит, но тут раздался шум — который он слышал ушами, а не разумом: скрип шагов по влажному песку и щебенке.

«Какого демона я знаю, что это Ангрим?» — только и подумал Азраиль, как полог палатки отлетел в сторону. В последнее мгновение маг успел спрятать заплаканное лицо в сгибе локтя.

Но не настолько быстро, чтобы это движение осталось незамеченным.

— Вставай, — раздался у него над головой знакомый голос, в котором теперь не слышалось ничего, кроме стали. — У тебя полчаса на сборы, а потом мы отправляемся.

И роквэн тут же вышел вон.

Через полчаса Азраиль, собравшись духом, выпив воды и тщательно ополоснув лицо, выбрался наружу, под ясное, без единого облачка небо.

Ему тут же пришлось прикрыть воспаленные глаза рукой: все цвета — буро-серые утесы Внутреннего хребта, потемневшая серно-пепельная почва, синяя полоска гор на западе — казались неестественно яркими, почти живыми. Лужицы блестели как расплав в тигле, а серебряная оторочка и знаки на флагах и нарамниках, отделанные драгоценными металлами и самоцветами рукояти мечей и кинжалов, пряжки и даже заклепки на ремнях рассыпали множество солнечных зайчиков.

Подслеповато щурясь, маг увидел, что с одной стороны к нему приближается Ангрим, а с другой — зеленолесский эльф, такой же ослепительный, как это умытое дождем утро.

— О, вы уже отправляетесь… — произнес эльф на синдарине, останавливаясь. — Привет, Азраиль. Я хотел тебе сказать, что с ранеными все в порядке. Я за ними пригляжу.

И, встряхнув сверкающими на солнце волосами, исчез.

— Что ж, Азраиль, — негромко проговорил роквэн тоже на синдарине, не сводя взора с мага, — по крайней мере теперь я точно знаю, как к тебе обращаться.

Азраилю показалось, что этот взгляд жжет, как клеймо. Он стиснул зубы, но всё же не выдержал и опустил глаза.

Плетясь мимо палаток вслед за Ангримом, маг чувствовал себя так, как будто в позвоночник ему воткнули раскаленный железный прут. Стыд был новым, ранее неведомым ощущением, и Азраиль, опасаясь, что лицо у него горит, старался смотреть прямо перед собой.

Но это не спасло его от новой неприятности: у коновязи, посреди отряда хорошо вооруженных людей маг увидел трех эльфов — без шлемов, без доспехов, лишь с мечами на поясе. Их белые, серые и синие одежды более подходили для праздника, нежели для войны или для путешествия, а на упряжи их коней легкомысленно поблескивали и позванивали бубенцы. Все трое темноволосые, со сверкающими глазами.

Голуг. Голодрим. Тарэльдар.

Азраилю вспомнилось орочье благопожелание «Чтоб тебя нолдор не увидели», легко превращавшееся в проклятье — «Чтоб тебя нолдор увидели». Даже при полном свете дня ему показалось, будто вокруг эльфов дрожит и переливается сияние, распадаясь на радугу цветов и снова собираясь в белый свет, как бы неяркий, но почему-то режущий и слепящий, колющий, словно иголочки в отоспанной руке. Магу захотелось остановиться и отвернуться, опять прикрыть глаза.

А потом в него вонзились три нестерпимо ярких взгляда, будто три маленьких, но бритвенно острых хрустальных гарпуна. И он в ужасе застыл: нолдор увидели его. Он стоял совсем нагой в этом ослепительном свете, не в силах шевельнутся, — пока они смотрели на него. Без ненависти, злобы или страха, просто смотрели.

Нет, не просто смотрели: они что-то делали с ним, делали что-то такое, что находилось за пределами его разумения, его знаний. Рядом с этими эльфами Азраиль был не магом, а всего лишь котенком, испортившим ковер; и теперь, держа звереныша за шкирку, хозяин прикидывал, что с ним делать.

И, когда нолдор наконец отвернулись, маг почувствовал, что дрожит от унижения, а на глаза ему наворачиваются слезы бессильной ярости.

Тьма, он так гордился своей хитростью, своими колдовскими знаниями и умениями, и вдруг все это обрушилось на его голову чуть ли не в одно мгновение!

И только теперь он ощутил другой взгляд, обжигавший его ненавистью. Азраиль обернулся: это был Дагнир, который смотрел на мага, едва ли не скрежеща зубами. И Азраилю сразу стало легче: вот кого он мог водить на привязи безо всякого волшебства! И он улыбнулся Дагниру той самой улыбкой, которой улыбался там, на дороге, насылая на дунадана предательский морок. Тот вздрогнул и поспешно отвернулся.

С паршивой овцы хоть шерсти клок, подумал маг, забираясь на своего коня — серого в яблоках мерина, пожилого и смирного.

— Эй, подождите, стойте!

Все обернулись: к коновязи бежал, разбрызгивая лужи, зеленолесский эльф.

— Стойте!

Он подбежал к Азраилю, уже сидевшему в седле.

— Возьми, это тебе, — сказал эльф и сунул магу свой деревянный гребешок на шнурке.