Дверь

По три тарелки перед каждым едоком. Одна на другой. Точно с такими же цветочками. В верхней, судя по всему, был красный суп. От упавшей ложки на белой скатерти расползлось ржавое пятно. Мух не было. Зато были цепочки из мелких рыжих муравьев.

Я зажала рот руками и не могла оторвать глаз от двух маленьких светловолосых девочек в ярких платьях, от их мамы, в желтом сарафане и синем переднике. Отца я видела только со спины, и это было замечательно – одним мертвым иссохшим лицом меньше в памяти останется.

– Кто их так? – прохрипел Тоник откуда-то с крыльца.

От испуга я подскочила, вызвав истерический скрип половиц.

– Колдун.

Больше учитель ничего не объяснил. Вытолкал нас на свежий воздух. Сел на ступени крыльца, уронив лицо в ладони. Мне кажется, он даже заплакать не мог. В отличие от нас, он лично знал целителя и его семью, поэтому его горе было в сто раз сильнее. А тут еще проблема с влюбленным Пикселем никуда не делась. Хотя причина страшной смерти целителя на данный момент меня волновала гораздо больше.

– Че делать-то? – поглядывая на бледного Пикселя, спросил Тоник.

– Не знаю.

Молчание затянулось. Старик раскачивался из стороны в сторону, тихонько причитая, а ребята стояли и пристально смотрели на него.

– Он пашаву использовал. Но еще к ней что-то прибавил.

– Знаете, дедушка, пора бы вам рассказать про нее побольше. А то я что-то бояться начинаю, – ребята встали рядом, чтоб послушать.

– Пашава. Она не наша. Она с острова пришла. Но поверьте мне – я такого раньше не видел. Я же говорил – уровень магии падает. Границы истончаются. А колдун сильно на вас обозлился. Мудрит что-то. Говорят, что великий маг Гаспар умел ее сдерживать. Но ведь раньше и Гаспар жив был, да и колуна не было. Вот и поперло на нас. Теперь будет как языком слизывать то там, то еще где. Так и до поселка нашего доберется.

– Глупости вы говорите, дедушка. Я думаю, что колдун специально целителя убил. Знал, что мы к нему за помощью обращаться будем.

– Ты, девка, думай, прежде чем говорить. Откуда он знать мог? Просто придумал он что-то мерзкое, чтобы сил пашаве прибавить, выпустил ее, а сдерживать некому.

По его словам получалось, что наша вина выросла до предела. А моим соображениям – кроме вины выросла и опасность.

– Ну не понимаю я! У вас колдунов хватает, неужели они ничего сделать не могут, – возмутился Тоник.

– Целитель тоже был не из последних. А она его хвать и за минуту нет ни его, ни его семьи.

– А защититься от пашавы можно?

– Можно. Либо остров порешить. Либо закончить начатое и дойти до радуги.

Судя по выражению лица, старик больше верил в кость Гаспара. Про остров он высказывался как про смерть неминуемую.

– Если так – что мы сидим, сопли жуем. Двигаемся дальше, – призывал Тоник, готовый на любые подвиги, лишь бы подальше от проклятого места.

Я и не думала, что он способен так измениться. А ведь все из-за Пикселя. Который теперь годился только на охи, чмоки и хиханьки.

– Она не заразная? – на всякий случай спросила я.

– Никто не знает. Пришла. Ушла. Свидетелей не спросишь. Вроде как не заразная.

– Ну, будем надеяться на хорошее, – философски решил Тоник.

Я сбросила рюкзак и пошла снова в дом.

– Ты куда? – учитель вцепился мне в футболку.

– Туда. Раз он был целителем и мог нам помочь, значит, у него либо книги нужные есть, либо амулеты и снадобья какие. Я с этим несчастьем не пойду.

Пиксель даже не обиделся. Он подкрался к Тонику и осторожными движениями снимал мелкий мусор с его спины и плеч. Увещевал не рисковать, поберечь себя, отойти подальше от заразного места. Дебилоид полный.

– Может оно и так. Только как ты их прочитаешь, книги эти? Они же на ихнем магическом языке написаны, – неожиданно заявил учитель.

– Не я, а ты. Ты хоть это умеешь?

Судя по его унылому взгляду – не умел он ни фига. Только поучать и корчить из себя педагога. Ничего, найдем другого мага, он прочитает. И найдет заклинание или еще что дельное для спасения Пикселя. Если его от любви не вылечат, я его точно сама убью. Из сострадания. Ну, сами подумайте, как так можно? Я ведь тоже Тоника люблю. И ничего такого идиотского не делаю. Страдаю себе молча. Раньше было совсем плохо, одни мучения, но я же терпела, виду не показывала. А Пиксель как одержимый себя ведет. Нет, точно прибью его. Чтоб не мучался сам и Тоника не мучал.

Возвращаться в покойницкую мне не больно-то хотелось, но я решительно ворвалась в дом и проскочила мимо обедающего семейства. По моим соображениям, где-то у целителя должен есть рабочий кабинет.

Деревянная лестница вела наверх. Гладкие перила скользили под рукой. Коридор. Вышитые картины на стенах. Яркие, в рамочках.

Три спальни. Уютные и светлые. В одной – громадная кровать с пологом. В других все как кукольное, игрушки на комодиках. На стенах – ковры из лоскутков.

Снова коридор, в углу – кладовка со всяким хламом. Чемоданы, коробки плетеные.

Рядом дверь в гардеробную. На деревянной палке – десятка три вешалок с теплой одеждой. Шапки на полочке, шляпы повешены на крючки, резкий запах от сушеных растений, поставленных в напольную вазу. Наверное, от моли.