Дверь в будущее

Но девочке нужны были ответы. Она распахнула дверь и направилась через гостиную в кабинет. Затем осмотрела спальни. И ванные комнаты.

Но никто не звал Джорджию.

Никто не сказал ни слова.

Потому что мать Эйприл пропала.

Опять.

22 Признание Тима

Эйприл выглядела нелепо с чёрными волосами. И ещё нелепее – со светлыми. В конце концов девочка не удержалась и натянула длинный тёмно-рыжий парик. А затем взяла маркер и нарисовала на зеркале маленькую точку – чтобы на отражении Эйприл появилась такая же родинка, как у Джорджии.

Как у её мамы.

Девочка уставилась в зеркало, надеясь – почти молясь про себя, – что оттуда на неё посмотрит кто-то другой.

– Эй. Вот ты где, – Тим остановился в дверях. – Сэйди выяснила, что вокруг этого особняка и главного дома установлены охранные сенсоры, так что мы должны быть… Что случилось?

– Ничего, – Эйприл сорвала с себя парик и, протиснувшись мимо Тима в коридор, зашагала к кабинету. Там девочка швырнула парики на стол к фальшивым паспортам, стараясь не думать о том, как иронично всё сложилось. Она десять лет гадала, кем была её мать. Теперь Эйприл встретилась с ней. Видела её. Говорила. Но до сих пор понятия не имела, кто она такая.

Женщина, которую раньше знали под именем Джорджии Винтерборн, была наполовину призраком, наполовину тайной. Но она на сто процентов исчезла.

– Эйприл?

– Ты тогда говорил серьёзно? – рискнула спросить девочка.

– Когда?

– Когда сказал, что можешь забрать Вайолет и сбежать, если потребуется. Ты говорил серьёзно? У нас есть наличка и кредитные карты. Может, у нас даже получится сменить документы? И просто уйти.

– Искать Габриэля?

– Нет, – отрезала Эйприл. Но потом призналась. – Да. Не знаю. Но охранные сенсоры не смогут сдерживать плохих парней вечно. И социальные службы в конце концов начнут интересоваться, почему Габриэль не показывается им на глаза. Мне интересно… сможем ли мы сбежать… если потребуется?

– Мы сможем, – ответил Тим, но Эйприл легче не стало. – Но Габриэля это не вернёт.

– Я знаю. Можешь ничего больше не говорить. Габриэль нас ненавидел. Он и не собирался возвращаться. Он…

– Делал торт.

– Что?

Тим облокотился на стол, словно слишком устал, чтобы стоять прямо.

– Помнишь то последнее утро? Он делал торт.

– Ага. И что?

– Тогда был мой день рождения. Сначала я решил, что это совпадение, но потом мы нашли календарь Иззи. Помнишь «ДРТ»? День рождения Тима. Я думаю, что Габриэль пытался испечь праздничный торт. Для меня.

Эйприл вспомнила забрызганную духовку, и клубы дыма, и то, как Габриэль сначала был взволнован, а потом поник. Потому что он старался. Искренне старался. Но всё пошло не по плану.

– Почему он ничего не сказал? И почему ты ничего не сказал?

– Если помнишь, тогда у всех было не самое праздничное настроение – с тем пожаром и Дамой с Карандашиком.

– Но Тим, это же был твой день рождения!

– И что? Мне плевать на мой день рождения. Особенно когда у тебя его и вовсе нет, – Тим опустил голову, чтобы не встречаться с Эйприл взглядом. Девочка не знала, что ответить, поэтому дети надолго замолчали. Наконец, Эйприл рискнула спросить:

– Ну… и что всё это значит? Насчёт Габриэля.

– Это значит, что я в нём ошибался. Возможно, Габриэль не сбегал. Куда бы он ни ушёл и где бы ни был сейчас… Сомневаюсь, что он не хочет возвращаться, Эйприл. Мне кажется, он просто не может.

После обеда подул холодный ветер. Дождь сменился мокрым снегом. Стылый пасмурный день перешёл в морозный вечер. Даже звёзды скрылись, но дети не решались развести огонь. Они расположились в кабинете вокруг обогревателя, найденного в ванной, прижавшись друг к другу и завернувшись в одеяла. Это была ночь, которая требовала вредной еды и жутких историй, но сейчас у всех в голове была только одна страшная сказка.

– Как думаете, она вернётся? – спросила Вайолет, дрожа.

– Нет, – сказала Эйприл, ничуть в этом не сомневаясь. – Если бы она хотела нам навредить, то сделала бы это уже давно.

– Нет. Я хотела сказать, вернётся ли она нам помочь? Или чтобы мы ей помогли. Чтобы мы помогли друг другу.

– Нет, – Эйприл покачала головой. – Я думаю, в этом они с Габриэлем похожи.

Дети сидели в полумраке, дрожа вовсе не от холода.

– Как думаете, Габриэль знает, что его сестра жива? – спросила Вайолет.

– И что она одевается как Страж и тычет в людей мечами, потому что это семейное дело Винтерборнов, – добавил Колин.

– Это забавно, – сказала Сэйди, и остальные уставились на неё. – Что? Это правда. Мы всё время пытались заставить Габриэля стать Стражем, потому что это его долг по рождению и всё такое, но оказалось, что эту работу уже делал другой Винтерборн.

– Той ночью он странно себя вёл, – сказал Тим. – То есть страннее, чем обычно. Помните? После того, как эти двое сразились, Габриэль выглядел так, словно призрака увидел.

– Потому что он действительно увидел призрака, – ответила Сэйди.

– Но он же не знал, что это его сестра, верно? – возразил Колин. – То есть она была в маске. К тому же считалась мёртвой уже двадцать лет.

– Нет, Сэйди права, – сказал Тим. – После боя с ней он изменился.